PRIDE в условиях администрации Трампа
Около 9 миллионов взрослых в США, или 3,8% населения, идентифицируют себя как лесбиянки или геи (1,7%), бисексуалы (1,8%) или трансгендеры (0,3%). В условиях глубокой общественной поляризации, какую роль играет PRIDE в формировании идентичности и сообщества? Или, как утверждают некоторые, ЛГБТК стало настолько “нормализованным”, что утратило актуальность? Что сегодня значит быть частью ЛГБТК+ сообщества, когда его представители всё чаще сталкиваются с нападками и ограничениями?
На еженедельном брифинге ACOM для этнических СМИ 20 июня приглашённые спикеры поделились личными историями и размышлениями о значении PRIDE в текущей политической обстановке.
В июне администрация Трампа объявила о прекращении финансирования горячей линии по предотвращению самоубийств среди ЛГБТК-молодёжи, которая с 2022 года обслужила более 1,3 миллиона человек. Верховный суд поддержал запрет штата Теннесси на гендерно-аффирмативную медицинскую помощь для несовершеннолетних трансгендеров. Вместе с тем, федеральный судья временно заблокировал инициативу администрации Трампа, направленную на отказ в выдаче паспортов трансгендерным и небинарным американцам.
“Я помню время, когда нас полностью подавляли, прятали и загоняли в шкаф, и это не мешало нам совершать каминг-аут,” — рассказала Хелен Зия, журналистка и основатель Института Винсента Чина. “Если кто-то делает вид, что не существует квир-людей — это не остановит нас.”
Зия отметила, что до сих пор, даже в активистских кругах, нередко звучит мнение, будто ЛГБТК+ — это “белое” явление, чуждое цветным сообществам. Она поделилась историей о том, как однажды в Нью-Джерси на встрече активистов ей публично задали вопрос, лесбиянка ли она, утверждая, что гомосексуальность — “болезнь белых”. Тогда она ответила “нет”, чтобы избежать конфликта, но призналась, что этот эпизод стал для неё символическим “возвращением в шкаф”.
“Принятие ЛГБТК стало возможным, потому что люди начали понимать: ЛГБТК — это их семья, их близкие,” — добавила она. “Если вы оскорбляете члена моей семьи, вы оскорбляете всех нас.”
Журналист и писатель Ричард Родригес, выросший в католической семье мексиканских иммигрантов в Сакраменто, также поделился своей историей: “Мои братья и сёстры помогли родителям по-другому взглянуть на ЛГБТ. Когда моя сестра вышла замуж, её муж стал тем, кто позже официально венчал нас с моим партнёром.”
Родригес выразил обеспокоенность нынешней политической атмосферой: “Я не сомневаюсь, что гражданский брак для однополых пар могут отменить. Мы уже видели это в деле Роу против Уэйда. Квир-беженцев депортируют обратно в страны, где за их ориентацию или гендерную идентичность могут убить.”
В числе таких случаев он назвал депортацию венесуэльского визажиста Андри Эрнандеса Ромеро в Сальвадор и случай просителя убежища из Гватемалы, которого суд обязал вернуть в США.
“Во времена кризиса СПИДа активисты говорили: ‘Молчание — смерть’. Сегодня — то же самое. Мы не можем молчать,” — подчеркнул он.
, бисексуалы (1,8%) или трансгендеры){kind=link}
Индийская американка Рао, мать трансгендерного ребёнка, рассказала, что ей было трудно найти поддержку среди родителей-иммигрантов. “Я была единственным смуглым лицом на встречах. Мне казалось, что меня не видят полностью. А ведь таких родителей — тысячи.”
Рао вспоминает, как призналась мужу о гендерной идентичности их ребёнка: “Он сказал: ‘Я ничего не понимаю, но я люблю тебя. Скажи, что мне делать — и я сделаю.’ Это был важный шаг для всей нашей семьи.”
Она также отметила, что ЛГБТК-люди сталкиваются с повышенным риском психических расстройств: “У них в два раза чаще диагностируются депрессия и тревожность, но причина — не их идентичность, а дискриминация и стигма.”
“Для иммигрантских семей решающим фактором в каминг-ауте становится принятие — как близких, так и друзей. Именно это формирует настоящую гордость и подлинную поддержку,” — заключила она.
Елена Кузнецова, Slavic Sacramento | American Community Media Services