Нам никогда не было тесно на одной земле

“Человеческая природа нигде столь недостойна любви, как во взаимных отношениях между народами,”

Иммануил Кант, родоначальник немецкой классической философии.

Что побудило меня написать эту брошюру с таким названием?

I
Один из известных белорусских историков, с которым мне посчастливилось встречаться и обмениваться мнениями по истории Беларуси, Микола Ермолович писал, что “…народ должен знать свою историю, но не потому, чтобы повторять, ибо повторение истории, даже самой блестящей, означает, что этот народ не имеет своих идеалов в будущем, что он видит их только в прошедшем, а это равнозначно его гибели. Нет, хотя история по своему содержанию всегда обращена в прошлое, она исследуется и изучается во имя будущего. Уже давно стало неопровержимой истиной положение, что народ, который не знает своего прошлого, не достоин и будущего. Как и человек, который, потеряв память, становится совсем беспомощным и, по существу, перестает быть человеком, так и народ, который забывает свое прошлое, становится беспомощным в историческом существовании и, по существу, перестает быть народом”.

Дело в том, поясняет М. Ермолович, что “пройденное народом — это не балласт, который утяжеляет дальнейшее движение и который поэтому можно скинуть с себя. Исторический опыт — это одна из таких необходимых нош, из которых он черпает жизненные ресурсы, необходимые для движения вперёд. Из своего прошлого народ берёт собственные примеры, как того, что вдохновляет, так и того, что предостерегает от повторения собственных ошибок”. (См. Мiкола Ермаловiч. Старажытная Беларусь. Полацкi i Наваградскi перыяды. Мн.: “Мастацкая лiтаратура”, 1990, с. 10–11).

Поэтому я и взялся за ручку, чтобы рассказать об одной из, к сожалению, малоисследованных страниц истории: о взаимоотношениях двух многострадальных, но трудолюбивых и толерантных народов — белорусского и еврейского, тем более что за свою относительно продолжительную жизнь мне пришлось встречаться со многими представителями еврейского народа, причём некоторые из них оказали на меня существенное положительное влияние.

Первым евреем, которого я встретил на своём жизненном пути и который произвёл на меня очень приятное впечатление, был заведующий ближайшей к нашему селу аптекой в Негневичах (Новогрудский район, Гродненская область) Вершубский — профессионально грамотный и внимательный к своим клиентам.

А тот, кто оказал положительное влияние на формирование меня как руководителя сельскохозяйственного производства, стал заведующий кафедрой “Организация сельскохозяйственного производства” Белорусской сельскохозяйственной академии Израиль Шмерович Горфинкель. В то время он был ещё доцентом, но хорошо подготовленным теоретически, владел лекторским мастерством и, что не менее важно для преподавателя названного предмета, имел опыт физического труда, работая в раннем возрасте на лесопильном заводе. После окончания академии он приобрёл опыт управления сельскохозяйственным производством: сначала как управляющий фермой “Курасовщина”, а затем — старший инспектор-экономист спецотдела Наркомзема БССР.

Во время Великой Отечественной войны Израиль Шмерович был начальником политотдела одной из уральских МТС, то есть вновь принимал непосредственное участие в организации сельскохозяйственного производства.

Дополнительно навыки руководства сельскохозяйственным предприятием я приобрёл у Льва Семёновича Шапиро, еврей по национальности, председателя колхоза “Красное Знамя” Дзержинского района Минской области, в котором я проходил производственную практику после четвёртого курса. Именно у Льва Семёновича я научился искусству общения с людьми.

Следующим человеком, за встречу с которым я благодарен судьбе, был Иосиф Самуилович Росман, доктор исторических наук, профессор кафедры “Истории КПСС” Минской высшей партийной школы, куда я поступил после почти десяти лет работы в колхозе: сначала заместителем председателя, а затем председателем колхоза.

В отличие от других преподавателей этого по тем временам элитарного учебного заведения, многие из которых в лекциях хвалили коммунистическую партию и Ленина, Иосиф Самуилович старался, насколько это было возможно, преподавать правдивую историю КПСС. Заметив, что я задаю непростые вопросы, он пригласил меня на индивидуальную консультацию и посоветовал изучать протоколы и стенограммы съездов КПСС и некоторых пленумов ЦК, что я и сделал, даже отказавшись от летних каникул после первого курса. Этот совет помог мне критически взглянуть на организацию, в которую меня и миллионы других членов втянули с помощью лжи и обмана.

Самые добрые слова хочется сказать ещё об одном учёном, встретившемся мне в Беларуси, — докторе экономических наук, профессоре Якове Абрамовиче Гольдмане, окончившем белорусскую школу и долгое время дружившем со старшим сыном Народного поэта Беларуси Якуба Коласа — Данилом. Яков Абрамович часто бывал в доме Я. Коласа, где, как и хозяева дома, разговаривал только на белорусском языке.

Выехав в США и проживая в Нью-Йорке, Яков Абрамович стал изучать экономику этой страны и часто посещал различные университеты. Узнав о моём приезде в США, он позвонил мне, и наши связи возобновились.

Очень приятные впечатления остались у меня от встреч и бесед с ветераном Великой Отечественной войны, учителем и воспитателем сирот военного времени Аркадием Альтшуллером, с которым, уже живя в США, мы созванивались и обменивались написанными статьями.

Так, в одной из своих статей, помещённых в газете «Моя Америка», А. Альтшуллер пишет: «В ноябре 1942 года мы, курсанты авиационно-лётного училища, встретились с искалеченным войной полковым комиссаром, который лечился в Сталинабаде (ныне Душанбе — С. Ш.) в госпитале. На вопрос одного из курсантов: “Есть ли на фронте лётчики-евреи?” — ответил: “На фронте лётчики-евреи есть, а вот предателей-евреев точно нет”».

Кстати, видевший своими детскими глазами Великую Отечественную войну и испытав горечь сиротского хлеба, поскольку отец погиб во время очищения тогдашней нашей великой страны — Советского Союза — от нацистской коричневой чумы, я часто слушаю в исполнении Марка Бернеса его неповторимым, задумчивым голосом песню Никиты Богословского на слова Владимира Агатова — «Тёмная ночь».

Вот грамматически исправленный текст (исключительно правка грамматики, без изменения смысла и стиля):

Тесная дружба завязалась у меня и с семьёй Якова Зеноновича Басина, вице-президента Союза еврейских общин и организаций Беларуси, у которого я бывал дома, где встречался и беседовал с другими евреями, в том числе и отъезжающими в Израиль.

Я и Яков Зенонович вместе выступали на Международном конгрессе «Оценка злодеяний коммунизма», проходившем с 12 по 14 июня 2000 года в Вильнюсе: я — с темой «Необходимость суда над большевизмом», а он — «Злодеяния Советской власти против еврейского населения Беларуси».

После отъезда в 2010 году Якова Зеноновича в Израиль мы стали не только вновь перезваниваться, но и обмениваться написанными нами книгами.

Я был близко знаком и с семьёй архитекторов Заславских. Ольга Борисовна стала одним из авторов мемориального комплекса в деревне Доры Воложинского района Минской области, посвящённого памяти жителей этой деревни, заживо сожжённых немецкими оккупантами в православной церкви. Данный комплекс был сооружён по моей инициативе, когда я, будучи уже доктором экономических наук, работал там руководителем созданного мной сельскохозяйственного объединения.

Повезло мне встретиться и беседовать с американским финансистом и просветителем Джорджем Соросом, заработавшим к 1979 году первые миллиарды и решившим заняться безвозмездной добровольной помощью отдельным людям и организациям, занимающимся благородным делом. При этом, узнав о звонке в декабре 1986 года Михаила Горбачёва Андрею Сахарову в Горький с предложением «возобновить свою деятельность на благо Родины в Москве», у Дж. Сороса появилась мысль прийти со своим благородным делом и в Советский Союз. А реализация этой мысли началась с приезда в январе 1988 года Дж. Сороса в Москву и его беседы с Председателем Президиума Верховного Совета СССР Андреем Громыко, который во время беседы сказал: «На политическом горизонте появилась заря. Она откроет новые возможности и для деятельности созданного вами фонда во имя развития контактов между советским и американским народами. Хорошо, что вы вносите практический вклад в развитие советско-американских отношений. Сейчас можно сказать, что в политической плотине, которая разделяет наши страны, появились отверстия, и мы надеемся, что эта плотина будет ещё больше размываться».

Соглашение между фондом Дж. Сороса, Советским фондом культуры и Советским фондом мира о создании советско-американского фонда «Культурная инициатива» было подписано 16 мая 1988 года; и когда одним из сопредседателей названного фонда стал Владимир Аксёнов (сын Александра Никифоровича), то он и предложил мне войти в состав правления этой организации.

Что же касается самой встречи и беседы с этим неординарным человеком — Джорджем Соросом, то, естественно, она оставила у меня самое приятное впечатление.

И, конечно же, я никогда не забуду своей встречи во время одного из заседаний правления «Культурной инициативы» с писателем Григорием Яковлевичем Баклановым (наст. фам. Фридман), который стал одним из первых (если не первым) советских писателей, рассказывающих не столько о великих сражениях, участником которых он был, сколько выдвинувших в своих повестях на первый план нравственный аспект Великой Отечественной войны: переживания солдат и офицеров — как тех, кто попал на фронт впервые, так и уже побывавших в боях и потерявших своих сослуживцев, многие из которых за месяцы и годы войны стали их близкими товарищами.

Так что, когда Василь Быков прочёл повесть Бакланова «Южнее главного удара», она его «почти ошеломила». «Дело в том, — поясняет В. Быков, — что автор подробно и правдиво описал там несколько моментов, хорошо знакомых мне по собственному опыту участия в боях под венгерским городом Секешфехерваром, где меня ранило. Я был удивлён, как простая правда войны становится высоким искусством, какие, оказывается, глубины таит в себе банальный кусок жизни. (Хотя война, конечно, не банальный кусок…) А прочитав в “Новом мире” баклановскую “Пять земли”, я отложил всё, над чем работал, и с жаром засел за “Третью ракету”.» (См. Василь Быков. Долгая дорога домой. М.: «АСТ», Мн.: «ХАРВЕСТ», 2005, с. 187.)

В 1995 году, в Москве, меня и Валентина Сергеевича Зорина избирали академиками «Международной (общественной — С. Ш.) академии информационных процессов и технологий»; причём после официальной церемонии было организовано застолье, во время которого мы обменивались мнениями по разным вопросам.

Валентин Сергеевич Зорин — советский и российский историк-американист, обозреватель Центрального телевидения и Всесоюзного радио, доктор исторических наук, профессор. Брал интервью у многих лидеров стран мира и известных политических деятелей: Дуайта Эйзенхауэра, Джона Кеннеди, Рональда Рейгана, Шарля де Голля, Индиры Ганди, Маргарет Тэтчер, Гельмута Коля, Никиты Хрущёва, Леонида Брежнева, Михаила Горбачёва и мн. др.

Памятны мне встречи и с телеведущим, членом «первой команды» НТВ, работавшим вначале корреспондентом, а потом и шефом бюро в Беларуси Александром Ступниковым. Кстати, если бы он ничего не сделал, а только сказал две фразы: «Человек — это не то, что он пережил, а то, каким он выжил», «Я ни о чём не жалею. Потому что делал, что хотел, любил, кого хотел, и воевал, с кем хотел…» и создал первый фильм о партизанах-евреях в годы Второй мировой войны — и этого было бы уже достаточно, по нашему мнению, чтобы остаться в истории не просто известным журналистом, но и порядочным, добросовестным человеком, тем более что создать такой фильм стоило А. Ступникову немало усилий.

«Денег я на этот фильм так и не получил, — сказал А. Ступников в беседе с израильским журналистом Семёном Довжиком. — Я-то был уверен, что от еврейских организаций будет какая-то помощь. Не надо мне ничего платить. Но хотя бы помогите с расходами на съёмки, поездки… Никто не помог. Все, к кому я обращался, намекнули: вот если бы это было о Холокосте, то пожалуйста. И всё равно я это сделал».

При этом к сказанному следует добавить: среди многих им взятых интервью — интервью с такими мало кому известными, но очень много сделавшими в своей жизни людьми, как контр-адмирал, Герой Советского Союза Адольф Михайлович Теслер, а также выстроивший легендарную разведку Израиля «Моссад» и руководивший ею с 1948 по 1963 год Иссер Харель.

Запомнил я и несколько строк из одного из написанных А. Ступниковым и прочитанных мной стихотворений:

Мне хочется. Мне очень даже хочется,
Чтоб дочь моя гордилась своим отчеством.
И верила, что мы — неповторимы,
Как верят в Палестину пилигримы,
Где путь для них начнётся — а не кончится.
Но мне, наверное, слишком много хочется.

II

Говоря о своих встречах с представителями еврейского народа на американской земле, я прежде всего назвал бы своих врачей: терапевта Аркадия Массина и зубного врача Дору Слуцкую, отличающихся не только своим профессионализмом, но и человеческим вниманием к клиентам.

А из тех, с которыми я начал находить взаимопонимание как в оценках бывшего Советского Союза и Соединённых Штатов Америки, так и в понимании международной политики, — это Ефим Фарберов, кстати, приехавший в США в 1995 году тоже из Беларуси.

В 1950 году Е. Фарберов закончил исторический факультет Белорусского государственного университета и до отъезда в США имел уже 44-летний стаж педагогической работы. А приехав в США, Е. Фарберов начал заниматься, как он сказал, «своей наукой». Поэтому с ним всегда было интересно, особенно слушать его мнение о событиях периода Великой Отечественной войны и о полководцах того времени. Чего только стоил его рассказ, например, о генерал-армии, дважды Герое Советского Союза Павле Ивановиче Батове, с которым он встречался и слушал его мнение о прошедшей войне.

Так что в своей домашней библиотеке я храню, как одну из самых дорогих, подаренную мне Е. Фарберовым книгу «Исторические заметки».

Е. Фарберов ввёл меня в работавший в то время в Сан-Франциско «Сектор социальных наук и проблем современности», за что я ему благодарен, поскольку после этого я тоже стал активным членом данного Сектора.

Создателем и руководителем с 1997 по 2012 год этого относительно небольшого, как я назвал бы, «научного кружка» был Илья Столяр. Под его руководством прошло 180 заседаний, на которых рассматривались как общественно-политические проблемы, так и разнообразные темы естественно-научной направленности. При этом отметим, что в лице И. Столяра мы, члены названного «Сектора», имели опытнейшего «дирижёра». Он никогда не перебивал докладчиков, предоставляя им возможность изложить своё мнение — естественно, не злоупотребляя временем, чтобы присутствовавшие на заседании могли задать вопросы и тоже высказать своё суждение по обсуждаемой теме. К каждому заседанию И. Столяр готовился сам, чтобы быть в курсе дела планируемой для обсуждения на «Секторе» проблемы. Подводя итоги занятию (а они проходили каждый месяц), он никогда не навязывал своего мнения, а старался просто обобщить ход занятия и заострить внимание присутствовавших на отдельных интересных, на его взгляд, мыслях, высказанных как докладчиком, так и теми, кто принимал участие в обсуждении.

Безусловно, так успешно руководить «Сектором» мог только человек, обладавший глубокими всесторонними знаниями и богатым опытом педагогической работы: у Ильи Столяра были дипломы двух различных учёных степеней — кандидата педагогических и доктора философских наук, а также звание профессора. Сменил Илью Столяра в качестве руководителя названного «Сектора» Борис Штульман, работавший до приезда в США в Минске заместителем генерального директора Полиграфического комбината им. Якуба Коласа. Со Штульманом мы подружились семьями, ходили друг к другу в гости. Так что, присутствуя 29 июня 2013 года с женой на его 80-летии, я прочёл написанное мной стихотворение, в котором есть такие строфы:

Имён Борис немало на Земле,
Причём в разных концах света —
Один Борис был в Кремле,
Борисы были ещё где-то.
Но сегодня речь идёт лишь об одном,
О том, чей юбилей мы отмечаем,
О Борисе, нашем друге дорогом —
Ему здоровья и счастья мы желаем!

И далее, обращаясь к юбиляру, я продолжил:

Когда-то с вами мы одними тропами ходили,
Что протоптали Скорина, Шагал, Купала и Бядуля.
Вы там много книжек в свет пустили;
Их читали и читают: дети, взрослые и бабули.
Вам белорусы благодарны и сейчас,
Что вы им «сеять разум» помогали,
Ведь неспроста же они вас
Кандидатом в депутаты выдвигали.

В Сан-Франциско я встретился и познакомился с живущим там Морицем Выдро — кандидатом наук и активным участником упомянутого «Сектора». Эдуард Гуткин открыл отзыв о нём словами еврейского деятеля II века н. э. Рабби Иехуды ха-Наси, который спросил: «Какой прямой путь должен избрать для себя человек?» — и сам же ответил: «Любой из тех, на которых он сможет проявить красоту своей души, и красота эта будет по достоинству оценена людьми».

Далее Э. Гуткин отметил: «Таким для меня и для очень многих иммигрантов является Мориц Выдро: на всех избранных им путях он проявил красоту своей души, и сегодня эта красота по достоинству оценена людьми» (см.: Мориц Выдро. Размышления длиной в жизнь. Часть II. New York, 2017, с. IX). Я тоже готов подписаться под такой характеристикой и добавить: мы с Морицем не только обменивались мнениями, но и дарили друг другу свои книги.

С глубоким уважением я относился и к другому участнику «Сектора» — ветерану Великой Отечественной войны, кандидату медицинских наук Науму Гивенталю. Тёплые чувства меня связывали и с выходцами из Беларуси, также членами «Сектора»: врачами Эдуардом Гуткиным и Розой Крупецкой, подарившей мне свою книгу «Жизненная мозаика»; с Зинаидой Рабзинович, освещавшей наши заседания в газете «Кстати»; а также с Ильёй Смолкиным, приехавшим из Украины, — человеком необыкновенной доброты и пытливости.

Естественно, что неизгладимое впечатление на меня произвёл концерт российского писателя-сатирика, исполнителя своих произведений Михаила Жванецкого, который я с женой смотрел в Сан-Франциско.

Кстати, на одном из своих концертов, вспоминая советское время, М. Жванецкий сказал: «Меня недавно спросил очень молодой человек: “Что такое очередь?” Я говорю: это — первое свободное построение советских людей в затылок друг к другу. Совершенно добровольно и по своим законам. Первый — это тот, который абсолютно осведомлён и раньше всех прибежал, последний — он всюду последний и всюду ничего не получает. Большую роль играла память: ты меня запомнишь, я отойду. Если ты не можешь запомнить, то чего стоишь тут? Мы столько времени проводили в очередях, и всегда там можно было нас найти» (см.: г. «Проспект», № 370, январь, 2011).

III

Во-вторых, заняться написанием брошюры о взаимоотношениях белорусского и еврейского народов побудила меня ещё и книга Владимира Истархова (наст. фам. Иванов) Удар Русских Богов (Изд. «Свитовид», 2002), копию которой мне прислал один из моих земляков, проживающий в другом штате США.

Дело в том, что до этого я уже читал книги антисемитского толка и, естественно, тоже возмущался, но такой — да ещё и написанной диктаторским языком — книги я, конечно, не встречал. Поэтому названная книга не просто удивила, но возмутила меня, тем более что её автор представил себя академиком весьма странной академии: «Арийско-Русско-Славянской». И я, естественно, не мог не дать этому «академику» соответствующую отповедь.

О кратком содержании любой книги можно узнать по её аннотации. В аннотации В. Истархов пишет:

«Книга вскрывает суть всех главных еврейских религий: иудаизма, христианства, коммунизма, расписывает структуру масонских организаций. Показано, что эти еврейские религии созданы как информационное оружие для захвата и установления мирового господства высшей еврейской олигархией и их сатанинскими хозяевами. Вскрыты механизмы управления сознанием и поведением людей. Книга написана с позиции язычества — исконной многотысячелетней религии русских и арийских народов. Дана реальная картина мировой истории. Книга представляет собой арийское информационное оружие против жидократии. Данная книга — это удар Русских Богов по жидомассонской мафии и их дьявольским богам».

Для более полного представления о содержании данного опуса приведу несколько цитат из него:

• «То жалкое состояние нашего русского народа — это всё плоды христианского воспитания» (с. 29-30).
• «Религия и вера — не одно и то же. Есть религии, основанные на знаниях (например, язычество), а есть религии, основанные на вере (христианство, иудаизм и т. д.). А вера — это всего лишь средство для обмана дураков» (с. 465).
• «Иудаизм и христианство — это две взаимодополняющие стороны мощного идеологического оружия для порабощения народов, инструмент для захвата и удержания мирового господства жидократией и их оккультными хозяевами. Возьмите купюру в один доллар США, переверните, посмотрите на египетскую пирамиду. Её 13 слов — это социальные уровни иерархического рабовладельческого общества. А наверху — “всевидящее око” — это глаз еврейского бога — Люцифера — сатаны» (с. 469).
• «Иудаизм — преступная идеология, это неудивительно. Сам язык иврит — производный от арабского, древний жаргон преступного мира. А слово “еврей” на воровском жаргоне иврит означает проходимца, преступника. Можно без преувеличения сказать, что иудейское право было на протяжении тысячелетий и продолжает оставаться по сей день главной мировой кузницей всей гаммы преступности, которая только существует в мире» (с. 470).
• «Долой жидократию. В России должны править русские и в интересах русского народа!» (с. 473).
• «Да помогут русскому народу Русские Боги Сварог, Перун, Велес! Да по-ломают Русские Боги хребет сатане и жидомассонской мафии. Да осветит Россию великий и могучий Бог солнца Ра!» (там же).

В общем, когда читаешь этот опус и задумываешься о его авторе, на ум приходит мысль: так это же последователь Адольфа Гитлера! Тот же, только на несколько десятилетий раньше названного «академика», писал: «Разве есть на свете хоть одно нечистое дело, хоть одно бесстыдство какого бы то ни было сорта и прежде всего в области культурной жизни народов, в которой не был бы замешан по крайней мере один еврей? Как в любом гнойнике найдёшь червя или личинку его, так в любой грязной истории непременно наткнёшься на еврейчика» (Адольф Гитлер. Моя борьба. «Ода», с. 51).

Так что какие-либо комментарии к аннотации книги Удар Русских Богов и приведённым из неё цитатам совершенно излишни. Если кто и может их дать, так это только врач-психиатр или прокурор, потому что наряду с бредом от неё, как и от гитлеровской Моя борьба, разит расизмом и преднамеренным разжиганием межнациональной вражды.

Я могу только сказать, что, к счастью, все славянские народы (правда, как оказывается, за исключением некоторых «академиков») уже более тысячи лет как ушли от язычества, когда люди были безграмотными, тёмными и поклонялись (в том числе и на территории России) природным явлениям и неживым предметам, включая дупловатые деревья. Поэтому у известного русского писателя и историка, почётного члена Петербургской Академии наук (а не кем-то придуманной Арийско-Русско-Славянской) Николая Карамзина были все основания сказать, что «…предки наши были обязаны христианству не только лучшим понятием о Творце мира, лучшими правилами жизни, лучшею без сомнения нравственностью, но и пользою самого благодетельного, самого чудесного изобретения людей; мудрой живописи мыслей — изобретения, которое, подобно утренней заре, в веках мрачных предвестило уже Науки и просвещение» (Н. М. Карамзин. История государства Российского. Книга I. С.-Петербург: «Кристалл», 2000, с. 83).

При этом, как пишет профессор Киевского и Софийского университетов Михаил Эммануилович Поснов, «пока связь между христианами и иудеями не была разорвана, в Иерусалиме иудео-христиане посещали Храм, а вне Иерусалима иудео-христиане и языко-христиане по субботам ходили в синагоги. Но наряду с этим христиане с самого начала имели своё особое богослужебное собрание, которое, после разделения с иудеями, осталось единственным. Последние собрания уже с апостольского времени происходили в первый день недели, в воскресенье, в воспоминание о воскресшем Христе. Возможно, что с самого начала избрание этого дня не было продиктовано сознательным желанием не совпадать с иудеями, а просто хотели, кроме субботы, иметь день для собрания одних христиан. Но с течением времени, когда раскрылась пропасть между христианами и иудеями, естественно начали противополагать воскресение субботе. Воскресение было торжественно празднуемо как день молитвы и священный покой, без трепетного страха иудеев, без поста, без рабской работы» (М. Э. Поснов. История христианской Церкви (до разделения Церквей — 1054 г.) Брюссель, 1964, с. 207).

Так что каждый здравомыслящий христианин (независимо от того, кто он — католик, православный, протестант) понимает, что христианство всеми своими корнями связано с иудаизмом. «Поэтому Церковь, — говорил папа Иоанн Павел II, — не может забыть, что она приняла откровение Ветхого Завета через народ, с которым Бог, по своему неизреченному милосердию, соизволил заключить древний Союз, и что она питается от корня тучной маслины, к которой были привиты ветви дикой маслины, то есть языческие народы» (Папа Иоанн Павел II. Переступить порог надежды. М., 1995, с. 131).

Более того: задумался ли тот «академик» над такими именами, как выдающиеся государственные деятели: премьер-министр Израиля Ицхак Рабин и государственный деятель США Генри Киссинджер; известный деятель международного движения Анжелика Балабанова и правозащитница Елена Боннэр; философ Барух Спиноза и экономист Давид Рикардо; физики Альберт Эйнштейн, Юлий Харитон и Лев Ландау; художник-пейзажист Исаак Левитан; поэт и драматург Иосиф Бродский и писатель Илья Эренбург; скрипач Давид Ойстрах; а также целая плеяда выдающихся композиторов: родившийся в Австрии Густав Малер, автор знаменитой пятой симфонии, трижды побывавший в России, и американский композитор «джазовой эпохи» Джордж Гершвин; Феликс Мендельсон, под «Марш» которого в России и Беларуси женятся и идут замуж; Исаак Дунаевский, в том числе автор музыки к фильмам Волга-Волга, Кубанские казаки и др.; композитор-песенник Матвей Блантер, автор таких знаменитых песен, как «Катюша» и «Летят перелётные птицы»; Народная артистка СССР Элина Быстрицкая; фигуристка, трёхкратная чемпионка Олимпийских игр, Заслуженный мастер спорта СССР Ирина Роднина; шахматист Михаил Ботвинник; диктор Всесоюзного радио и телевидения Юрий Левитан, за доставку которого живым в Берлин Геббелс обещал 200 тыс. марок (кстати, не за это ли 9 июля 2014 года во время беседы с раввинами зарубежных государств В. Путин назвал его талантливым человеком, который «всегда добивается своего»?); а также ряд других евреев — выдающихся деятелей науки и культуры, о некоторых из которых будет сказано в данной брошюре.

Так что 28-й президент США Вудро Вильсон, по нашему мнению, не погрешил перед истиной, сказав: «Если бы только наше зрение было достаточным острым для того, чтобы разглядеть тончайшие нюансы мысли, составляющие грубую материю нашего существования, как на уровне частных, так и государственных отношений, мы бы с лёгкостью обнаружили, сколько мы обязаны евреям, помимо религии» (Цит. по кн. Давида Хариса Евреи и мир. New York, 1989, с. 27).

1. Они родились на белорусской земле
I

Из истории известно, что после изгнания евреев со своей земли (Палестины), а затем и из стран Западной Европы, евреи ехали в те страны, из которых их не изгоняли, и на протяжении длительного времени были вынуждены выживать в тех условиях, которые им создавали, и заниматься теми делами, которые им разрешали. Одним из относительно благоприятных мест для их поселения и проживания стала территория нынешней Республики Беларусь. Именно на белорусской земле родились, а некоторые и проживали, работали длительное время в Беларуси; причём немало среди них стали выдающимися деятелями своего народа.

Очень символично, что выходцем из Беларуси был первый президент возрождённого в 1948 году государства Израиль — Хаим Вейцман, о котором первый премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион сказал:

«Он был прежде всего еврейским евреем. Он вырос в еврейском окружении, среди еврейских масс. Он с молоком матери впитал такие еврейские качества, как дальновидность, юмор, мудрость. Герцль нашёл Эрец-Исраэль в ходе своих поисков территориального решения еврейского вопроса. Для Вейцмана решением судьбы еврейского народа было только создание государства. С молоком матери впитал он любовь к Эрец-Исраэль, на этой любви он воспитывался; органической частью его личности была любовь к ивриту, которым он владел в совершенстве. Невообразимым было его влияние на неевреев, с которыми он встречался: на них неизгладимое впечатление производила его гордость за еврейский народ, его глубокая истинная “еврейскость”, его умение выразить самые сокровенные чувства еврейского народа».
(См. Хаим Вейцман. В поисках пути. Библиотека-Алия, 1983, Printed in Israel, с. VIII).

Хаим Вейцман родился 27 октября 1874 года в местечке Мотель (или Мотеле, как его любовно называли евреи) Кобринского уезда Гродненской губернии (ныне Ивановский район, Брестской области). Он был третьим ребёнком из пятнадцати детей в семье родителей. В то время в Мотеле проживало более 400 белорусских и несколько менее 200 еврейских семей.

После учёбы в хедере, в 1885 году Х. Вейцман поступил в Пинское реальное училище, где проучился 7 лет, после чего продолжил образование в Германии: сначала в Дармштадте, а затем в Берлине. Завершил своё образование Х. Вейцман в 1899 году в Фрибурском университете (Швейцария), став доктором наук.

Но, поскольку, будучи в Берлине, он проникся идеями сионизма, все последующие годы своей жизни посвятил в основном борьбе за создание еврейского государства; в 1920–1931 и 1935–1946 годах возглавлял Всемирную сионистскую организацию. С провозглашением независимости Израиля в 1948 году был избран главой Временного государственного совета; в феврале 1949 года Кнессет утвердил Х. Вейцмана первым президентом Израиля.

Став президентом только что возрождённого государства Израиль, Хаим Вейцман в телеграмме членам израильского Временного правительства писал: «Я абсолютно уверен, что нынешние и будущие граждане Еврейского государства приложат все силы, чтобы использовать возможность, предоставленную им историей. Нам предстоит создать учреждения и ценности свободного общества в духе тех наших великих традиций, которые обогатили мысль и дух человечества». (Там же, с. XVI).

Кстати, и третий по счёту президент Израиля Залман Шазар был уроженцем местечка Мир (ныне Кореличский район Гродненской области); а также дважды премьер-министр (1984–1986, 1995–1996 гг.) и девятый президент Израиля (2007–2014 гг.) Шимон Перес родом из деревни Вишнево Воложинского района Минской области, причём по материнской линии являлся потомком основателя Воложинской иешивы раввина Хаима.

Из Беларуси были также премьер-министры Израиля: родившийся в Бресте Менахем Бегин и родившийся в местечке Ружаны (ныне Брестская область) Ицхак Шамир; а также председатель Кнессета с 1951 по 1961 год Кадиш Луз, родом из Бобруйска.

При этом надо особо отметить, что организатор легального Всероссийского сионистского конгресса, проходившего в 1902 году в Минске, Маня Вильбушевич родилась в Лососно, Гродненского уезда. В 1903 году Маня уехала из Российской империи, и, побывав в разных странах Европы, приехала в Палестину, где к тому времени уже находились её братья. В 1905 году Маня получила деньги из фонда Ротшильда на организацию самообороны евреев, поскольку в России в то время совершались еврейские погромы.

В 1907 году в Палестине Маня организовала первый киббуц — своеобразную сельскохозяйственную коммуну; а ещё через год, вместе с одним из выходцев из Гродно, Исраэлем Шохатом, создала ха-Шомер — первую в Палестине еврейскую военизированную организацию, из которой в дальнейшем выросла подпольная военная организация Хагана, ставшая основой Армии обороны Израиля.

В 1908 году Маня вышла замуж за Исраэля Шохата, приняв его фамилию. Умерла Маня Шохат в 1961 году в Израиле, где её имя увековечено в названиях улиц многих израильских городов.

Напомним: в Могилёве, в богатой еврейской семье, родился отец мужа дочери Сталина Светланы — Григория Морозова, Иосиф Григорьевич Морозов (Иосель Гиршевич Мороз). До революции и в период НЭПа И. Морозов занимался коммерцией; в 1921 году открыл в Москве частную аптеку. Позже работал бухгалтером в государственном учреждении, вел скромную жизнь советского служащего.

Однако после женитьбы весной 1944 года его сына на дочери Сталина Морозов (Мороз), как пишет кандидат исторических наук Иосиф Тельман, «стал вхож в круг влиятельной советской элиты. Он стал встречаться с женой Молотова Полиной Жемчужиной, с Розалией Землячкой. Он также подружился с академиком Линой Штерн, которая возглавляла Институт физиологии Академии наук СССР. Штерн взяла И. Морозова в институт на должность заместителя директора по административно-хозяйственной работе. Он не всегда соблюдал осторожность в разговорах. А Сталина, безусловно, постоянно информировали о новом родственнике, о разговорах, которые тот вел. В феврале 1948 года его арестовали и обвинили в клевете на главу Советского государства. Приговор, вынесенный без суда Особым совещанием при МГБ, был суровым — 15 лет тюремного заключения». (См. «Проспект» № 367, декабрь, 2010).

Кстати, к моменту ареста И. Морозова Светлана и Григорий уже в 1947 году развелись; отсидел И. Морозов всего 5 лет: в апреле 1953 года он, по распоряжению Л. Берия, вышел на свободу.

При этом следует добавить: поскольку Григорий Морозов был евреем, Сталина такое замужество дочери «не устраивало»; как пишет Светлана, «…отец настоял, чтобы мой муж не появлялся у него в доме. Нам дали квартиру в городе — да, мы были и довольны этим… И лишь одного он нас лишил — своего радушия, любви, человеческого отношения. Он ни разу не встретился с моим первым мужем и твердо сказал, что этого не будет». (Светлана Аллилуева. Двадцать писем к другу. М.: «Известия», 1990, с. 143).

Правда, он (Сталин) и «никогда не требовал, — отмечает Светлана, — чтобы мы расстались. Мы расстались весной 1947 года — прожив три года — по причинам личного порядка, и тем удивительнее было мне слышать позже, будто отец настоял на разводе, будто он этого потребовал», хотя «отец был, конечно, доволен, что я рассталась со своим первым мужем, который ему никогда не нравился». (Там же, с. 144–145).

Несколько слов следует сказать и о могилевчанине Нахмане Сыркине — еврейском публицисте, ставшем деятелем леворадикального революционного движения, по существу отце социалистического сионизма и лидере территориалистов во Всемирной сионистской организации, авторе работы Размышление о философии истории.

В 1901 году Нахман Сыркин обратился с «Воззванием к еврейской молодёжи», в котором говорилось о создании евреями социал-демократической организации для основания социалистического государства в Палестине. Почти одновременно в разных местах Российской империи возникли общества под названием «Поалей-Цион» («Рабочие Сиона»). В конце 1901 года в Минске состоялся их съезд. (См. Евреи по страницам истории. Мн.: «Завигар», 1997, с. 202).

Выходцем из Беларуси был известный философ-просветитель Соломон Маймон (действительная фамилия — Хейман), родившийся в местечке Мир, где окончил еврейскую школу, а затем продолжил обучение в Ивенецкой талмудической школе. Очень рано он начал читать исторические и астрономические книги из домашней библиотеки. «Когда я прочитал эти книги, — вспоминал позднее Маймон, — мне открылся новый свет. Я считал, что теперь владею ключом от всех таинств природы».

Соломон Хейман взял псевдоним «Маймон» в честь своего древнего соплеменника Моисея Маймонида (1135–1204), врача египетского султана Саладина и автора первого полного систематизированного кодекса еврейского народа — Мишне Тора. Позднее, уже будучи в Берлине, Маймон изучал Канта, Спинозу и Локка. Известный в то время врач Маркус Герц писал своему учителю Иммануилу Канту: «Господин Соломон Маймон, ранее один из неотесанных польских евреев, благодаря своему уму и прилежанию стал через несколько лет очень сведущ в различных науках, а в последнее время в особенности в Вашей философии, что позволяет мне утверждать, что он является одним из немногих жителей Земли, которые Вас понимают».

В 1790 году Маймон издал на немецком языке первую философскую книгу Попытка трансцендентальной философии, в которой была предпринята успешная попытка просветительства — использование человеческого разума для социального и духовного прогресса немецких евреев. Кант высоко оценил это сочинение, отметив редкость столь глубокого понимания природы вещей.

О высоком уровне философской подготовки Маймона свидетельствует также тот факт, что его труды читали и ценили такие всемирно известные мыслители, как Гёте, Шиллер, Гумбольдт, а его талантом восхищался Фихте. (См. Мыслiцелi i асветнiкi Беларусi. Х–XIX стагоддзi. Мн.: «Беларуская энцыклапедыя», 1995, с. 249–253).

В Беларуси, в Минске, родился один из самых засекреченных академиков АН СССР, Трижды Герой Социалистического Труда Яков Зельдович. Он никогда не выезжал за границу, хотя владел несколькими европейскими языками. Когда ему разрешили публиковать свои научные статьи в академических журналах, западные учёные восхищались ими, считая, что Яков Зельдович — коллективный псевдоним большой группы советских учёных. Узнав, что это реальный человек, его признали гениальным.

Хотя астрофизика была лишь его хобби, он был избран почётным членом Национальной академии наук США, Королевского астрономического общества Великобритании и ещё десятка национальных академий мира, а также награждён золотыми медалями Общества астрономов Тихоокеанского побережья и Королевского общества.

«Вы будете смеяться, — пишет Владимир Левин, — но гениальный физик никогда не имел диплома о высшем образовании, это “медицинский факт”. Сфера его исследований включала химическую физику, физическую химию, теорию горения, астрофизику и космологию, физику ударных волн и детонации, физику атомного ядра и элементарных частиц. Проще говоря, Яков Зельдович — главный теоретик термоядерного оружия». (См. г. 24 часа, № 374, апрель 2010).

Один из классиков истории еврейского народа — Семён (Шимон, Симон) Дубнов, родился в Мстиславле Могилёвской губернии. Получив в хедере и иешиве традиционное еврейское образование, С. Дубнов активно занимался самообразованием, изучая историю, иностранные языки и философию. В январе 1892 года он писал: «Моя цель жизни выяснилась: распространение исторических знаний о еврействе и специальная разработка истории русских евреев. Я стал как бы миссионером истории».

Всю последующую жизнь Дубнов посвятил этой цели, результатом чего является его труд «Краткая история евреев», который использовался при написании данной брошюры. В нём он отмечает: «В отдалённые времена, около четырёх тысяч лет тому назад, в странах Азии, примыкающих к Средиземному морю, господствовали народности, которые по своему происхождению и языку принадлежали к расе семитов. Из обширных степей Аравии племена семитов переселились в соседнюю Месопотамию (Междуречье), расположенную между реками Евфратом и Тигром. В преданиях народов Месопотамия считалась „колыбелью рода человеческого“, ибо там зародились первые большие государства Востока: Вавилония и Ассирия». (С. М. Дубнов. Краткая история евреев. Ростов-на-Дону: «Феникс», 1997, с. 6).

В Вавилонии жили предки еврейского племени, которые позднее переселились «на север – в Арам, а потом перекочевали в Ханаан». В Ханаане этим переселенцам дали название «евреи» («ибрим», «хабири»), что означало «заречные», пришедшие с берега Евфрата. Во главе этих переселенцев стоял старейший в их роде — Авраам, считающийся родоначальником, или «патриархом» еврейского племени. (Там же, с. 7).

Что же касается живописи, то, например, мастер станковой живописи и театральной графики Леон Бакст (при рождении Лейб-Хаим Розенберг) является выходцем из Гродно, хотя и работал преимущественно в Санкт-Петербурге и Париже, в связи с чем живописец и художник театра Мстислав Добужинский писал о нём: “Его признал и «короновал» сам изысканный и капризный Париж”.

Это ему, Леону Баксту, принадлежат эти гениальные слова: “В каждом цвете существуют оттенки, выражающие иногда искренность и целомудрие, иногда чувственность и даже зверство, иногда гордость, иногда отчаяние… Художник, умеющий извлекать пользу из этих свойств, подобен дирижёру, который может взмахом своей палочки… безошибочно извлекать тысячу звуков”.

Ученик, работавшего в Витебске знаменитого художника Юделя Пэна, ставший тоже всемирно известным художником-авангардистом Марк Шагал, родился в городском поселке Лиозно Витебской области; поэтому до конца жизни в его творчестве прослеживались «витебские мотивы». Хотя, как отмечается в одном его эссе, помещённом в Электронной еврейской энциклопедии, основным направляющим элементом творчества Марка Шагала выступает его национальное еврейское самоощущение. “Если бы я не был евреем, — пишет он, — я не был бы художником или был бы совсем другим художником”. В январе 1919 года открытая И. Пэном частная школа рисования и живописи была преобразована М. Шагалом в Витебское художественное училище.

М. Шагал менее известен как поэт, писавший на идише; хотя, когда читаешь его стихотворения даже в переводе на русский язык, невольно сжимается сердце. Вот два из них в переводе Л. Беринского с идиша на русский язык:

Мой народ

Народ без слёз — лишь путь блестит в слезах.
Тебя не видит больше облак странный.
Моисей твой умер. Он лежит в песках
На том пути к земле обетованной.
Молчат пророки, глотки надорвав
С тобой. Молчат, багровые от гнева,
И Песни Песней сладкого напева,
текущего, как мёд, не услыхать.
Твою скрижаль в душе и на челе
и на земле — готов порушить всякий.
Пьёт целый мир из вод, что не истекли,
тебе глоток оставив там — в земле!
Гонений, избиений — их не счесть.
Но миру не слышна твоя обида.
Народ мой, где звезда твоя — Давида?
Где нимб? Твоё достоинство? И честь?
Так разорви небесный свиток — жаль.
Ты говоришь? Пусть в молниях ночами
сгорит сей хлам — чтоб хрусткими ногтями
ты нацарапал новую скрижаль.
А если в прошлом был ты виноват
и обречён — пусть в пепел грех твой канет
и новая звезда над пеплом встанет,
и голуби из глаз твоих взлетят.

Я сын твой, ползать рождённый на земле.
Ты дал мне краски в руки, дал мне кисть,
А как Тебя изображать — не знаю.
Вот это небо? Землю? Своё сердце?
Руины городов? Горящих братьев?
Глаза слезами полнятся — не вижу,
куда бежать, к кому лететь.
Ведь кто-то есть, кто нам назначил смерть.
Ведь Он бы мог помочь мне,
чтоб картина моя светилась радостью.

Одним из крупнейших мастеров «Парижской школы» был и Хаим Сутин, ученик известного в Беларуси, даже ставшего в 1939 году Заслуженным деятелем искусств Белорусской ССР минчанина Якова Кругера. Сам Хаим Сутин родился в 1893 году в Смиловичах Минской губернии. Его картины (портреты многих женщин) представлены в крупнейших музеях не только Франции, но и США, Израиля, Швейцарии, Австрии, Дании, Великобритании, России, Японии.

На белорусской земле, в частности в Минске, родился, правда, вывезенный в двухлетнем возрасте в США, американский продюсер Луис Барт Мейер (при рождении Лазарь Яковлевич Мейер), ставший руководителем и одним из основателей голливудской киностудии Metro-Goldwyn-Mayer и Американской Академии кинематографических искусств и наук, ежегодно вручающей премию «Оскар», кстати, предложенной именно Луисом Барт Мейером.

Скульптор-монументалист, академик АХ СССР, Народный художник СССР, лауреат двух Сталинских премий II степени (1946, 1948), Герой Социалистического Труда Заир Азгур родился в 1908 году в деревне Молчаны (ныне Сенненский район Витебской области). В 1921–1922 годах учился в частной студии, в какой учился и Шагал, — видного деятеля «еврейского ренессанса» Юделя Пэна. В 1925 году З. Азгур окончил Белорусский художественный техникум (ныне Витебское художественное училище), после чего в 1925–1928 годах учился в Ленинграде, а в 1928–1929 годах — в Киевском художественном институте (ныне Национальная академия изобразительных искусств и архитектуры) и Тбилисской академии художеств.

С 1930 года З. Азгур творческую деятельность продолжил в Минске. При этом в начале Великой Отечественной войны работал в Гомеле — иллюстрировал плакаты-газеты «Раздавим фашистскую гадину», а также сотрудничал во фронтовой печати. В 1942–1944 годах работал в Москве, при Центральном штабе партизанского движения. После освобождения Беларуси от фашистских оккупантов возвратился в Минск.

Творческое наследие З. Азгура — полторы тысячи произведений, разошедшихся по миру: от Минска, где установлена им созданная пространная композиция монумента из трёх персонажей, в центре которых сидит Народный поэт Беларуси Якуб Колас; памятника-бюста Маршала Советского Союза, дважды Героя Советского Союза Константина Рокоссовского; а также в Витебске памятника-бюста Героя Советского Союза и Героя Социалистического Труда Петра Машерова — до Бородинского поля под Москвой, где установлен памятник-бюст герою Бородинской битвы 1812 года Петру Багратиону, и Калькутты (Индия), в которой воздвигнут грандиозный монумент индийскому писателю, композитору, художнику и общественному деятелю Рабиндранату Тагору, и т. д.

Соавтор знаменитых памятников «Хатынь» и «Прорыв», Заслуженный архитектор Беларуси, академик Международной и Белорусской архитектурной академий Леонид Менделевич Левин, уроженец Минска, которому, в связи с его 60-летием, я, как Председатель Верховного Совета Республики Беларусь, с большим удовлетворением вручил Грамоту Верховного Совета Республики Беларусь.

III

Глава Временного рабоче-крестьянского правительства Советской Социалистической Республики Беларусь (с 1 января по 3 февраля 1919 г.) Дмитрий Жилунович, ставший белорусским писателем и взявший псевдоним Тишка Гартный, родился в посёлке Копыль Минской губернии. Кстати, в связи с долголетним отсутствием в Беларуси он скучал по родным местам и выразил это в 1913 году в одном из своих стихотворений:

Мiлы краю, родны мой!
Жду я не даждуся,
Таго часу, калi зноу
Я к табе вярнуся.
Калi буду зноу магчы
Разам з табой жыцi
I за шчасце за тваё
Жыццё палажыцi.

А известный белорусский писатель Змитрок Бядуля (наст. имя и фам. Самуил Плавник) родился в местечке (ныне деревня) Посадец Логойского района Минской области.

А известный белорусский писатель Змитрок Бядуля (наст. имя и фам. Самуил Плавник) родился в местечке (ныне деревня) Посадец Логойского района Минской области.

Советский поэт, писавший на идиш, Изи Харик, родившийся в Зембине Борисовского уезда Минской губернии, известный не только своими поэмами, но также как соавтор опубликованного 11 июля 1936 года в г. «Лiтаратура i мастацтва» «Пiсьма беларускага народа таварышу Сталiну», где есть такие строки:

Папалам дзялiлi пад адным прымусам,
Гора i галечу яўрэй з беларусам.

А вот о детях, которые ходили в школу:
Многа iх — белакурых, чарнявых, вясёлых, —
Тваё светлае iмя ў сэрцы нясуць.
Галасы iх гучаць разнастайнаю мовай:
Тут яўрэi, палякi i латышы.
Тут жыве беларуская, руская мова,
А пачуццi адзiныя ў кожнай душы.

Кстати, 15 марта 1968 года состоялся вечер, посвящённый 70-летию Изи Харика, на котором белорусский писатель и публицист Сергей Граховский сказал: «Есть люди, встретив которых однажды, запоминаешь их на всю жизнь. Есть поэты, услышав голос которых однажды, помнишь десятилетия. Его ни с кем не спутаешь, он не подвластен времени и самым изощрённым имитаторам. Этот голос будоражит, зачаровывает, увлекает неудержимой волной поэзии даже тогда, когда она звучит на непонятном тебе языке. Ты приобщаешься к подлинному искусству, становишься зрячим: нервами, сердцем, всем существом чувствуешь поэзию, её музыку, темперамент, глубину и неподдельную правду чувств истинного художника. Таким был Изи Харик, такой была его поэзия».

Говоря о членах Союза писателей БССР, писавших на идише, следует назвать и поэта, романиста, драматурга и переводчика Моисея Кульбака, родившегося в Сморгони (ныне Гродненской обл.). Вот его первое стихотворение, переведенное из идиша на русский язык Моисеем Ратнером, “Звёздочка”, написанное в виде молитвы еврейского солдата, разлученного с родным местечком, где живёт его семья:

Звёздочка, звёздочка! Вестницей светлою
В наше местечко лети с эстафетой.
Там ты увидишь на улочке маленькой
В самом конце её — дом захудаленький.
В сумерках, сидя одна — одинешенька,
Жёнушка тихо грустит у окошечка.
Светом утешь её, пусть не печалится:
Милостив Бог наш, над нами Он сжалится.
Спросишь: как Янкеле? Как мои доченьки?
Письма целую их — сладкие строченьки!
Скажешь, чтоб Янкеле в хедер отправили,
Денег не жаль — лишь бы вырос он праведным!
Смог чтоб он кадиш прочесть над могилою,
Если… Кто знает… Авось, Бог помилует…

Кстати, как следует из содержания другого стихотворения, о себе М. Кульбак писал:

Во мне взыграло старое вино,
От дна до дна.
Из тысячи ключей сиянье взметено,
Где скважина пробурена.
Глотаю мир, людей – с нутром, и так, и сяк,
Их желчь и голубиный взгляд.
Я – солнце, я – роса. Я – дуб, надевший фрак.
Я – счастья клад.
Гимн жажде быть и жить, которым грудь полна,
Высвечивается, звеня.
Во мне броженье старого вина,
Мир опьянил меня.
(Перевод Р. Морана).

На белорусской земле родилось несколько известных раввинов, среди которых родившийся в 1730 году в Витебске Рабби Менахем, приобретший известность учёного, к которому приходили другие евреи за советами; в 1777 году Рабби Менахем, вместе с 300 своими последователями, уехал в Палестину.
Ицхак из Воложина, или Исаак Воложинский, родившийся в 1780 году, возглавлявший на протяжении нескольких лет Воложинскую иешиву и ставший лидером евреев не только Белоруссии, но и Литвы. Воложинцем по происхождению был и главный раввин Брест-Литовска Хаим ха-Леви Соловейчик (1853–1918).

При этом для полноты представлений вклада в развитие белорусской культуры представителей еврейского народа нельзя не назвать актера и режиссёра Белорусского театра им. Янки Купалы, Народного артиста СССР (1966 г.) Леона (Эвеля) Рахленко, родившегося в местечке Тереховка (ныне Гомельской обл.), и первого руководителя Союза композиторов Беларуси, уроженца Черикова Могилёвской губернии, Заслуженного артиста Беларуси (1942 г.) Исаака Любана, автора в том числе и такой широко известной песни на слова Адама Русака «Бывайте здоровы»; а также минчанки — поэтессы Эди Агняцвет (Эди Коган), стоявшей у истоков белорусской детской литературы, стихотворения которой наполнены светом и теплом. Что только значит её стихотворение «Зямля з блакiтнымi вачамi»: сколько здесь вложено души, любви до белорусской земли, являющейся и для неё родной, да и проживающих на этой земле людей, многих других национальностей:

Зямля з блакiтнымi вачамi —
Раздолле рэчак i лугоу!
Тут называюць Васiлькамi
На Беларусi хлапчукоу.
Звiняць крынiцы, як цымбалы,
Сцяжынкi свецяць у лясах.
Палi, узгоркi, перавалы —
Прасторны шлях, далёкi шлях!
Краiна славы партызанскай.
Краiна мiру i даброт!
Ты — наша гордасць,
Наша казка,
Як сонца, шчодры твой народ:
Твае сыны,
Твае унукi.
Мы любiм гул тваiх бароу.
I рэкi цягнуцца, як рукi,
Да цёплых, верных рук сяброу.

Поэт-песенник — Михаил Аронович Гольдман, взявший псевдоним Ясень (Я сын еврейского народа), тоже родился в Минске. Михаил Аронович — активный участник Великой Отечественной войны, вспоминая о которой писал: «Я стыл ночами в траншеях, мерз на ветру, спал на ходу и в снегу, был в окружении, под обстрелом, голодал, подрывался на минах, в меня стреляли враги, а я стрелял в них, умирал в госпитале. Я не раз видел смерть и видел наших мёртвых бойцов…».
Так что, когда у него спрашивали:

— Когда Вы стали писать стихи о войне?

М. Ясень отвечал декламированием своего стихотворения «Кровью сердца»:

Не сочинял я ни стихов, ни песен,
Когда судьба свела с войной.
Где среди мхов, болот и рыжих сосен
Я стыл в окопе раннею весной.
Визжали мины… Бухали снаряды…
Свистели пули, взбив песок у ног,
И не до песен было мне, солдату, —
Я шёл сквозь вьюги фронтовых дорог.
Но сердце я держал всегда открытым
Своим весёлым фронтовым друзьям,
И мирным песням, с детства не забытым,
И милым, чистым девичьим глазам.
Снега скрипели, и метели пели,
И на столбах гудели провода,
И эшелоны на фронты летели
Со мной по жизни этой сквозь года.
Но день настал, когда войны все звуки,
Все образы её, что я встречал,
Собрались вместе… Взял перо я в руки
И кровью сердца песню написал.

Поэтому, естественно, что Михаилу Ароновичу, видевшему и испытавшему все ужасы войны, оказалось, как мало кому другому, под силу написать слова для таких песен, как «Память сердца», «Письмо из 45», «Обелиски» и «Майский вальс».

Величие искусства, по мнению немецкого поэта, естествоиспытателя и мыслителя Иоганна Гёте, «пожалуй, ярче всего проявляется в музыке, ибо она не имеет содержания, с которым нужно считаться. Она — все формы и наполнения. Она делает возвышенным и благородным всё, что берётся выразить».
«Там, где слова бессильны, — подчеркивал великий русский композитор и педагог Петр Чайковский, — является во всеоружии своём более красноречивый язык — музыка». (См. Жемчужины мысли. Мн.: «Беларусь», 1991, с. 426–427, 428).

Поэтому с особым удовольствием я хотел бы отметить вклад в тогдашнюю советскую культуру таких известных композиторов-евреев, Народных артистов СССР, как Эдуард Колмановский из Могилёва, автора песен: «Я люблю тебя, жизнь», «Алёша», «Вальс о вальсе», «Чета белеющих берез» и других; а также Марк Фрадкин из Витебска, на встрече с которым я с женой присутствовал в клубе имени Дзержинского (в Минске).

Во время встречи автор рассказал не только о себе, но и об истории создания таких широко известных песен, как «Песня о Днепре», «Случайный вальс» и «Течёт Волга».

«Я живо помню, — пишет Александра Пахмутова, — первое впечатление от музыки Фрадкина, хотя мне было тогда всего тринадцать лет. Весной сорок третьего года мы возвращались из эвакуации в Сталинград. Поезд остановился в степи, а навстречу нам на восток шёл с фронта санитарный состав. Он тоже остановился, и так как стоянка была долгой, я зашла с другими ребятишками в вагон этого поезда. Там сидел слепой баянист. Он играл и напевал «Ночь коротка, спят облака». Так я первый раз услышала эту песню. Совершенно невероятную. Потом я слышала «Ой, Днепро, Днепро», песню, с которой когда-то на фронтах шли в атаку. Могла ли я представить себе, что пройдёт время, и я буду знать автора этих песен, знать и любить не только его песни, но и его самого, его семью…

Композитор пишет немного песен. Он никогда не старался писать много. Но каждая его песня живёт долго и счастливо».

И подтверждением слов А. Пахмутовой служат, кроме названных, песни Фрадкина: «Дорога на Берлин», ставшая сразу же популярной в записи Леонида Утёсова, а также «Там за облаками», «За фабричной заставой», «У деревни Крюково», «Прощайте, голуби», «Увезу тебя я в тундру», «Ходит по полю девчонка» и ряд других.

Первый главный дирижёр Симфонического оркестра Белорусского радиоцентра и основоположник кафедры струнно-смычковых инструментов Белорусской государственной консерватории был Аркадий (Арон) Бессмертный, родившийся в местечке Сураж Витебской губернии; а профессор Белорусской государственной академии музыки, художественный руководитель Национального академического концертного оркестра Республики Беларусь Михаил Финберг — уроженец города Мозыря.

Известно, что одной из составных частей культуры общества является физическая культура, представляющая собой совокупность норм и знаний, создаваемых и используемых обществом в целях физического и интеллектуального развития способностей людей, совершенствования их двигательной активности и формирования здорового образа жизни. Поэтому люди с древнейших времён начали заниматься специфическим родом активности, получившим название спорт, во время занятий которым его участники готовятся к проведению соревнований между собой, свидетельством чему являются Олимпийские игры, начавшиеся проводиться с 776 года до н.э., как часть религиозного культа.

Ценность спорта заключается в том, что он вызывает потоки нервных импульсов от активной работы мышц и суставов, а также активизирует деятельность центральной нервной системы, способствует приобретению и развитию навыков ловкости и устойчивости организма к негативным факторам внешней среды; он приносит массу эмоций как участникам соревнований, так и зрителям, объединяет и знакомит людей между собой.

Из командных видов спорта к наиболее зрелищным и популярным относятся футбол и хоккей, а также волейбол, гандбол и баскетбол, являющийся относительно недавно изобретённым видом спорта, но требующим от игроков, по мнению американского баскетболиста и тренера Билла Рассела, «концентрации и умственной устойчивости».

Победы национальных команд и отдельных спортсменов на Олимпийских играх, чемпионатах мира и Европы всегда являются не только демонстрацией их силы и ловкости, но и прославлением представляемого ими народа и государства.

Поэтому выдающихся спортсменов и тренеров, как и известных представителей других видов культуры, прославляют и даже ставят им памятники.

Одним из примеров выдающихся спортсменов служит родившийся в 1920 году в Дубровно Витебской области боксер Владимир Коган, выступавший в 1930-х–1940-х годах на всесоюзном уровне, представляя команду «Динамо». Мастер спорта СССР.

В сентябре 1940 года Владимир Коган был призван в Красную Армию; обучение проходил в авиашколе города Омска. С началом Великой Отечественной войны отправился на фронт в качестве стрелка бомбардировщиков Ил-4 и Ту-2; за войну совершил 140 боевых вылетов, при этом не прекращая спортивных тренировок. А оказавшись в январе 1945 года в Москве и попав случайно на чемпионат города, принял в нём участие и стал чемпионом столицы.

После окончания войны Владимир Коган возвратился в бокс и начал выступать в полутяжёлой категории, став чемпионом Беларуси в 1947, 1949 и 1950 годах. В 1948 году перешёл на тренерскую работу, находясь на которой подготовил около 40 мастеров спорта, став сам «Заслуженным мастером спорта СССР».

Умер Владимир Коган в 1995 году.

Примером тому может служить и имя тоже в свой час известного не только в Беларуси, но и далеко за её пределами тренера Училища Олимпийских Резервов в Минске Михаила Тайца, по национальности еврея, уроженца города Гродно. Кстати, любовь к спорту ему привил его отец Айзик Моисеевич, тоже известный в республике как тяжелоатлет.

Михаил Тайц дважды привёл сборную молодёжную команду БССР по баскетболу к победе на чемпионатах СССР, а затем и СНГ; при этом сам стал в 1959 году судьёй Всесоюзной категории и в 1960 году — Заслуженным тренером Белорусской ССР. При этом для своих подопечных он был ещё, как о нём вспоминает Дмитрий Богатищев, примером человечности.

Однако в 1999 году, как он говорит, жизнь заставила его покинуть Беларусь и уехать в Израиль. Во-первых, у него была маленькая пенсия, так что тяжело было прожить; а во-вторых, у жены обнаружили боль в щитовидке, и в Беларуси, к сожалению, трудно было надеяться на излечение.

Кстати, напомним: из 51 Заслуженного тренера СССР, евреев по национальности, 21 был выходцем из Беларуси.

IV

В Шклове, 6 декабря 1899 года, в еврейской семье родился известный советский разведчик, генерал-майор госбезопасности Наум Эйтингон, поступивший в органы ВЧК в 1920 году. Под его руководством сражались будущие Герои Советского Союза Николай Прокопюк, Станислав Ваупшасов и Кирилл Орловский.

«Наум Эйтингон, — напечатано на обложке книги Эдуарда Шарапова «Наум Эйтингон – карающий меч Сталина» (СПб, 2003), — один из выдающихся профессионалов отечественных спецслужб. Он подготовил и лично провёл уникальные разведывательные и диверсионные операции против врагов Советского Союза, был отмечен многими наградами и генеральским званием. Китай, Турция, США, Испания, Мексика — вот только некоторые этапы боевой биографии кадрового сотрудника ВЧК-МГБ».

А далее отмечается: «Уцелев в заграничном подполье, он не избежал тюрьмы в родной стране. Имя Эйтингона, ранее известное только профессионалам, было рассекречено в последнее десятилетие XX века».

Кстати, как отмечает Павел Судоплатов, Н. Эйтингон стал со временем в оценке складывающегося положения в стране «куда более реалистичным», чем он (Судоплатов) и, в связи с этим, «часто говорил, к примеру, что партия больше не является отрядом единомышленников, преданных социалистическим идеям и принципам справедливости, а стала всего лишь машиной для управления страной. Сначала его шутки в адрес страны, — признается П. Судоплатов, — расстраивали меня, но затем я привык к ним и стал понимать, насколько он прав, полагая, что наши лидеры ставили свои собственные корыстные интересы выше интересов народа и Советского государства». (Павел Судоплатов. Разведка и Кремль. Записки нежелательного свидетеля. М.: ТОО «Гея», 1996, с. 43).

«Есть войны, которые никогда не заканчиваются. Только обычно мы и не подразумеваем, что боевые действия идут, что противники атакуют друг друга, прорываются через линию фронта, отступают, подсчитывают потери и зализывают раны.

Это тайная война. Это война, которую ведут секретные службы. Они отправляют своих людей на территорию врага, вербуют там агентов, крадут секретные документы, новейшие технологии и военные тайны. Секретные службы мечтают о том, чтобы об их существовании вовсе забыли. Они скрывают даже свои победы. Но иногда покров тайны спадает, и мы видим поле боя, затянутое пороховым дымом», — так начинает свою книгу «Моссад. Тайная война» известный советский и российский журналист, телеведущий и писатель Леонид Млечин об израильской разведке «Моссад», которую, как уже было сказано, фактически создал и руководил ею более двенадцати лет Иссер Харель (истинные имя и фамилия — Израиль (Изя) Гальперин).

Израиль Гальперин родился в 1912 году в Витебске, в богатой семье Натана Гальперина, выпускника знаменитой Воложинской ешивы. Но поскольку большевики, пришедшие в Российской империи в 1917 году к власти, отняли у семьи Натана в Витебске всё имущество, семья тут же переехала в Даугавпилс, откуда родом была жена Натана Йохевед Левина.

А оттуда, будучи 17-летним, в 1930 году И. Гальперин переехал в Палестину, кстати, с пистолетом, спрятанным от британской таможни в буханку хлеба, что, безусловно, свидетельствует о присущей ему находчивости. При этом, соблюдая сложившуюся в Израиле традицию, Израиль Гальперин сменил свои имя и фамилию, став Иссером Харелем. Вступив почти сразу же после приезда в Палестину в подпольную военизированную еврейскую организацию самообороны «Хагана» и до 1935 года Иссер Харель жил в кибуце; причём из-за своего трудолюбия и учитывая его советское происхождение Иссер Харель получил кличку «Стахановец». С 1935 по 1940 год И. Харель работал на строительстве дорог и оросительных систем, не расставаясь с организацией «Хагана».

В разведке Иссер Харель начал работать с 1944 года, при этом понимая, что созданное в 1948 году государство Израиль окружено врагами, намного превосходящими по численности населения, поэтому, как подчеркивает И. Харель, «мы вынуждены выдвинуть нашу разведку как можно дальше. Она служит нам подобно длинной руке, помогая компенсировать недостаток времени и пространства».

Это ему, Иссеру Харелю, принадлежит заслуга в том, что 13 мая 1960 года в Аргентине, прямо на улице, был схвачен группой израильских агентов и вывезен в Израиль один из главных нацистских руководителей, непосредственно виновный за смерть миллионов евреев, Адольф Эйхман, представший после этого перед израильским судом и понесший за свои преступления заслуженное наказание — смерть через повешение.

Кстати, в интервью Александру Ступникову Иссер Харель сказал: «Знаете, я был единственным, кто задолго до Горбачёва говорил о распаде Советского Союза. Я говорил об этом американцам — но они не слушали. Не верили. Они были слишком заняты борьбой в стиле „холодной войны“. Я же был уверен, что распад СССР неминуем на основании информации об этой стране.

Диктатура и контрасты, которые были там, не могли долго существовать. Это стало понятно ещё после разоблачений Хрущева, когда стало известно, что творилось наверху, в Кремле, в структурах. Такое не могло продолжаться долго. Но мы опасались принимать участие даже в операциях американцев против Советского Союза, опасаясь за судьбу репатриации и евреев».

V

Среди известных евреев, родившихся в Беларуси, следует назвать и родившегося в 1952 году в Минске Михаила Львовича Гохмана, человека большого мужества и интеллекта.

Дело в том, что в 1954 году двухлетний Миша заболел полиомиелитом, поражающим серое вещество спинного мозга полиовирусом. Так что первые дни после заболевания, как ему потом рассказывала мама, он лежал без движения; и только через некоторое время начал шевелить головкой, а потом и ручками, хотя с ногами, особенно с левой, проблема оставалась.

В 1960–1961 годах в Москве Михаилу сделали три операции с целью удаления последствий полиомиелита, но, как он сейчас понимает, неудачные, из-за чего 8-летнему мальчику пришлось стать на костыли.

«Во все времена мужество, – подчеркивает американский психолог и терапевт Ролло Мэй, – было простой добродетелью, необходимой человеку, чтобы суметь пройти каменистой тропой от младенчества до личностной зрелости».

И, к его счастью, этой добродетелью – мужеством – Михаил Гохман обладает с детских лет, благодаря чему он, как и все дети его возраста, смог пойти в школу, да и учиться только на «хорошо» и «отлично»; а после окончания средней школы поступить в Белорусский политехнический институт, специальность: технология машиностроения, станки, инструмент. А когда на 3-м курсе началась более углубленная специализация, М. Гохман выбрал специальность конструктора, причём его интересовало больше всего художественное конструирование, требующее знания техники, технологии, экономики, эстетики и способностей мыслить будущим.

Кстати, в СССР в то время художественное конструирование находилось на первой стадии своего развития, а значит, выбирая названную специальность, Михаил Гохман понимал предстоящие перед ним риски и ответственность.

После окончания института М. Гохман стал работать на Минском часовом заводе, в отделе механизации и автоматизации, по направлению – автоматизация сборки наручных часов. При этом отметим: он был всем доволен: во-первых, от места проживания до работы ему было 10 минут ходьбы; во-вторых, ему нравилась сама работа, так как он чувствовал свою причастность к успехам завода, тем более что в те годы они были немалыми.

Однако, начиная со второй половины 1980-х годов, как известно, обстановка в стране начала меняться, причём не в лучшую сторону: например, вместо существовавшей ранее деловитости на предприятиях началась демагогия, поразившая особенно верхи; а вместе с демагогией, отвлекающей от дела, пошли приписки, началось взяточничество, а порой и откровенное воровство. При этом, естественно, что всё это отрицательно сказалось и на работе Минского часового завода.

Поэтому, став к тому времени достаточно опытным конструктором и интеллектуально развитой личностью, Михаил Гохман начал всё чаще задумываться о поиске нового места работы. И в 1989 году он переходит на работу во вновь созданное Общество инвалидов, в котором возглавил планово-экономический отдел.

А в 1991 году М. Гохмана пригласили возглавить частную компанию, занимающуюся выпуском средств реабилитации для инвалидов.

Однако то, что требовалось людям и к чему проявил интерес М. Гохман, к сожалению, не нужно было созданному в Беларуси диктаторскому режиму; так что после посещения в 1998 году А. Лукашенко стенда компании, возглавляемой М. Гохманом, начались бесконечные проверки её деятельности, что, конечно, нервировало как самого руководителя, М. Гохмана, так и её работников.

Поэтому он понял: коль начались гонения на частный бизнес, причём с горящими для его руководителей потерей свободы, то с такой страны надо уезжать; и в 2016 году он уехал на постоянное место жительства в США, где с 2000 года живёт его дочь Мария с мужем Славой. Здесь, в США, мы и познакомились со всей семьёй Михаила. При этом я ему благодарен за оказываемую мне помощь в издании нескольких написанных мной книг, кстати, в том числе и эту брошюру.

Основные черты белорусского и еврейского народов

I

Из истории белорусоведения известно, что один из его классиков, академик Санкт-Петербургской АН Ефим Карский, уроженец деревни Лаша Гродненской губернии, писал, что физические условия, в которых проживает тот или иной народ, особенно на стадии его формирования как племени и народности, а потом и как нации, отражаются на его внешности и характере. (См. Яухiм Карскi. Беларусы. Мн.: “Беларускi кнiгазбор”, 2001, с. 37).

“Даже по самой наружности своей, – отмечалось в прочитанной в 1879 году в С.-Петербурге лекции под названием “Белоруссия и Белорусы”, – белорусы во многом отличаются от великороссов и малороссов. Белорусы по большей части среднего роста, часто и того менее, приземисты, одутловаты с лица, которое всегда круглое, – часто без бороды, вообще же житкобороды и имеют обыкновенно глаза серые и волосы русые. В 40, много в 50 лет, белорус выглядит совершенным стариком, особенно женщины, которые стареют весьма рано, хотя в молодости многие из них отличаются и свежестью, и красотою. Между взрослыми мужчинами, кроме разве горожан, редко, почти невозможно встретить ту осанистость, русскую крепость и красоту, про которую говорят: кровь с молоком, и которую вовсе не редкость встретить среди населения великороссийских губерний, – или ту, как бы железную крепость, которая отличает сухого и смуглого малоросса.

Такую малорослость и происходящую от того малосильность, а равно и раннюю старость, главным образом должно приписать бедности и неопрятности обстановки, среди которой живет белорус, а также дурной пище, питью болотной стоячей воды и гнилостным болотным испарениям, делающим воздух влажным и вредным”. (Белоруссия и Белорусы. Чтение для войска и народа. Составитель Р. С. Попов. Издание А. А. Торлецкого. М., 1879, с. 11).

“Что касается роста белорусов, их фигуры, развития мускулатуры и вообще физической крепости, – отмечал в прочитанной в 1918 году в Москве, в Белорусском народном университете учёный-славист, этнограф и антрополог Николай Янчук, – то в этом отношении белорус, понятно, находится в зависимости от физических условий страны, климата, питания и т.д. А эти условия здесь далеко неблагоприятны. Страна болот, стоячих вод, сырых туманов, непроницаемых для солнца лесов, с малоплодородной почвой, требующей изнурительного труда на ней, не могла создать крепкого, рослого, здорового народа”. (Курс Белорусоведения. 1918-1920 гг. Москва. М.: Друкарня А.П. Яроцкого, Остоженка. Д. 10, с. 167).

В древности белорусы, особенно полешуки, обычно преклонялись перед явлениями природы (грозой, порывистыми ветрами, выпадением буйного града), они спокойны и даже несколько замкнуты, осмотрительны и не принимают скоропалительных решений.

“Бесконечные болота, – писал Якуб Колас, работавший в царское время учителем в одной из полесских школ, – учили их (здешних жителей – С.Ш.) мудрой рассудительности, море лесов воспитывали в них бдительность, так как здесь легко было попасть в опасное положение: встретить зверя, потерять дорогу или попасть в руки злых лесников графа Потоцкого. Поэтому только случайно удавалось здесь услышать какое-то, неумышленно обранённое сочное слово, присказку или интересное сравнение”. (Якуб Колас. Сб. творау., т. 5. Мн.: Дзярж. выд. БССР. Рэд. мастац. лiт., 1952, с. 102).

Более того, в связи с географическим расположением территории в центре Европы, через которую с древних времён проходили торговые пути с Севера на Юг (“из варяг в греки”) и с Запада на Восток, по ней двигались представители разных племён и народностей, многие из которых здесь оседали и заводили свои предприятия.

При этом история распорядилась так, что на территории Беларуси встретились две разные культуры: западная, в основе которой лежит римско-католическая вера и производные от неё протестантские религиозные течения, и восточная, где определяющим стало православие.

А “нет мира между народами без мира между религиями, – сказал швейцарский католический богослов Ганс Кюнг, и после этого добавил: “Нет мира между религиями без диалога между религиями”. (Цит. по бр. Якова Басина “Религия и национальное согласие в свете Закона Республики Беларусь “О свободе совести и религиозных организациях”. Мн., 2005, с. 1).

Таким образом, сама судьба обрекла белорусов на толерантность, то есть на терпение и уважительное отношение к другим нравам, обычаям и инакомыслию.

“В узком смысле слова толерантность, – говорится в карманном словаре “Христианская этика”, – является качеством долготерпения и расположенности к какому-то или к чему-то; умение примириться с тем, с чем не согласен. Глагол означает “позволить без противления признавать право другого придерживаться противоположного мнения”. Терпимость, в свою очередь, – это условие, при котором убеждения или поведенческие проявления (особенно религиозные или политические), не соответствующие тем, которых придерживается большинство или преобладающая группа в обществе, разрешаются и, возможно, получают содействие без противостояния в законодательной форме или при поддержке силой”. (Стенли Дж. Гренз, Джей Т. Смит. Христианская этика. Карманный словарь. Александрия: “Ездра”, 2006, с. 130-131).

“Белорус, – подчеркивал упоминаемый уже российский этнограф и литературовед Николай Янчук, – это урождённая доброта и незлобивость. Он обтерся в условиях своего тяжелого быта, во всякого рода неожиданностях для его родины и, с другой стороны, настолько удален от широкого русла жизни, запрятавшись в леса и болота, что давно уже привык спокойно и бесстрастно относиться ко всем переплетениям человеческой жизни вообще и к своей судьбе, в частности.

Но попробуйте подойти к нему с открытой душой, и вы встретите в нём такую же открытую душу, доверчивость, ощутите внутреннюю теплоту бесстрастного создания, найдёте в нём и остроумие, и наблюдательность, и словоохотливость, и гостеприимство, и присутствие творческой мысли и способностей”. (Курс Белорусоведения, с. 168).

Кстати, эти и другие положительные черты белорусов отмечал и автор Географii Беларусi Аркадий Смолич. “Белорус, – писал он, – хороший хозяин, бережет копейку, при этом несколько скуповат. Однако это не мешает ему быть гостеприимным; как может быть, ни у одного другого народа сохранилась у белорусов эта старая славянская черта. Об этом хорошо знают люди, которым приходилось пройти по Беларуси пешком. Странствующего в белорусской хате очень охотно примут, накормят и не только не возьмут за это платы (что считают для себя оскорблением), а ещё и поблагодарят, что зашёл. Белорус любит повеселиться; при этом веселье его искреннее, от всей души; это видно уже по определённым песням и припевам во время танцев”. (Аркадзь Смолiч. Географiя Беларусi. Вiльня, 1923, с. 135-136).

“Есть в характере белоруса, – пишет А. Смолич, – одна важная черта, которую признают все лучшие этнографы. Белорус не помнит зла и легко прощает своим обидчикам. Чувство мщения в нём не развито, что отличает его даже от украинца, да и от многих других народов. Эта черта белорусского характера имела, по-видимому, немалое значение в белорусской истории. Известно вообще, что белорус в прошлом особенно воинственным настроением никогда не выделялся, и часто из-за этого, в то время, когда одни народы создавали свою государственность и независимость на несвободе и притеснении других, он оказался не в числе первых – угнетающих, а в числе других – угнетённых. При этом интересно отметить, что несмотря на это, белорус в расейской армии считался наилучшим солдатом: отважным, твёрдым, выносливым. Недостаток воинственности следует объяснять только таким спокойным, мягким белорусским народным характером: белорус рад кому-то уступить, только бы было согласие. Естественно, что при таком излишнем, можно сказать, миролюбии история белорусского народа и не могла сложиться иным способом, как она сложилась… Стоит ещё отметить, что белорус абсолютно не знает религиозного фанатизма и шовинизма”. (Там же, с. 136).

Что же касается еврейского народа, то, потеряв своё государство и будучи изгнанным со своей, как гласит Библия, Богом данной ему земли, его представители, проживая в других странах среди чужих народов, во-первых, стремились не ассимилироваться с ними, а сохранить, по возможности, свои обычаи, а также память о своей древней истории; причём всё это передавалось из поколения в поколение, обязательно вспоминая при этом о Иерусалимском храме. По описанию древне-еврейского историка и военачальника Иосифа Флавия, высота его здания “доходила до шестидесяти локтей, равно как и длина его, тогда как ширина его составляла лишь двадцать локтей. На этом (основном) здании возвышался ещё этаж такого же размера, так что общая высота всей постройки доходила до ста двадцати локтей… Стены храма получили обшивку из кедровых досок и были вызолочены, так что весь храм сверкал и ослеплял взоры посетителей обилием золота. Вся внешняя отделка была сделана из удивительно искусно и точно отёсанных камней, которые так плотно и легко были пригнаны друг к другу, что никто не мог заметить следа молотка или какого-либо другого инструмента. Невзирая на всё это, здание отличалось чрезвычайной лёгкостью и соразмерностью, и вся гармоничность его казалась скорее естественной, чем результатом требований искусства”. (Иосиф Флавий. Иудейские древности. Книга 8, глава 3, параграф 2).

А открывая Храм, царь Соломон, по утверждению Иосифа Флавия, обращаясь к Богу, произнёс:

“Хотя Ты, о Господи, и не имеешь Своей собственной вечной обители, мы знаем, что из того, что Ты Сам для Себя создал, возникли небо, и воздух, и земли, и моря, и что Ты наполняешь Собою всё, и тем не менее, всё существующее не может объять Тебя, мы всё-таки решили воздвигнуть Тебе этот славный храм с той целью, чтобы мы могли приносить Тебе здесь наши жертвы и возносить из него наши славословия, будучи в полной уверенности, что Ты здесь и не находишься вдали от нас. И если Ты взираешь на всё и слышишь всё, отныне поселившись здесь, не откажи в Своей близости никому и милостиво внемли и ночью, и днём всякому, кто к Тебе прибегает”. (Там же, глава 4, параграф 2).

“Да прилипнет в жажду к небу
Мой язык и да отсохнут
Руки, если я забуду
Храм Твой, Иерусалим,” — гласила древняя еврейская молитва.

Во-вторых, для того чтобы выжить на территории чужих государств среди других народов, евреям также необходимо было, как и белорусам, выработать в качестве одной из основных черт национального характера — толерантность, которая помогла им пройти через годы испытаний.

А поскольку к новому времени мир духовно заметно продвинулся в лучшую сторону, как утверждает ставший в 1921 году главным раввином Земли Израиля Авраам Ицхак Кук, окончивший Воложинскую ешиву: “…в настоящую эпоху подход должен быть совершенно другим, основанный на глубокой религиозной толерантности, что означает отказ от нетерпимости, желание постичь Божественную искру во взглядах другого человека и стремление интегрировать её в свои взгляды”. (Пинхас Полонский. Израиль и человечество. Новый этап развития, ч. 1. Иерусалим, 5772/2012, с. 40).

При этом евреям следует отдать должное за то, что они, в каких бы странах ни жили, не только не забывали, кто они, но и надеялись вернуться на свою историческую родину.

“Другие народы, – пишет одна из основательниц государства Израиля и 4-й его премьер-министр Голда Меир, – оставались на своей земле, но потеряли своё национальное лицо, а евреи, потерявшие свою страну и рассеянные среди народов мира, никогда не изменяли своему решению оставаться евреями — и своей надежды вернуться к Сиону”. (Голда Меир. Моя жизнь. Чимкент: “Аурика”, 1997, с. 378).

И далее: “Народ не может строить своё будущее, если он забыл о прошлом. Но жить, продолжая размышлять только о прошлом, невозможно: всю свою энергию, все способности следует вложить в будущее”. (Там же, с. 399).

Кстати, напомним, что в 1903–1906 гг. Голда Меир (тогда Мабович) жила в Пинске, где ещё в детском возрасте познакомилась с идеями сионизма.

Из истории белорусского народа известно, что на протяжении столетий основной отраслью, обеспечивавшей его существование, было сельское хозяйство, о чём свидетельствует его трепетное отношение к земле как основному средству производства в этой отрасли, называя её кормилицей и даже матерью.

Правда, заметным подспорьем к пище, которую давал белорусу-крестьянину обрабатываемый участок земли, были в лесной местности дары леса, реки, болота. Заготовленные летом и осенью впрок сушёные ягоды, грибы, мелкая рыбёшка служили заметным дополнением к скудному запасу хлеба, которого у некоторых крестьян хватало только до середины зимы.

Еврейский народ, который сформировался как общность задолго до нашей эры и является, подчеркнём, одним из древнейших народов, также издавна занимался сельским хозяйством, тем более что этому способствовали природно-климатические условия.

“Немногие страны земного шара, – писал известный еврейский историк Семён Дубнов, – соединяли в себе красоты природы, такое разнообразие климата и растительности, как Ханаан, или Земля Израильская. Все эти особенности должны были действовать на характер и духовную жизнь завоевателей страны. Климат, занимающий среднее место между умеренным и жарким, располагал к физическому труду, но природа своими красотами давала обильную пищу для религиозного и поэтического чувства. Она не изнеживала жителей, как в других странах Востока, но и не позволяла им грубеть от чрезмерного физического труда”. (С.М. Дубнов. Краткая история евреев, с. 65–66).

Поэтому, “с тех пор как евреи, после завоевания Ханаана, сделали себя оседлым народом, земледелие составляло главное их занятие. Только в Заиорданской области и в некоторых местах Иудеи жители занимались преимущественно скотоводством. Обрабатывать своё поле, сад или виноградник считалось естественным призванием человека. Мечтой израильтянина было ‘сидеть под своей виноградной лозой и под своей смоковницей’. Упорный труд превращал почву Палестины в цветущий сад. Равнины и долины покрывались обильными колосьями пшеницы и ячменя; на скалах гор зеленели виноградники, сады и оливковые рощи”. (Там же, с. 145).

В те, теперь уже далёкие времена, как повествует С. Дубнов, “земледелие, виноделие и садоводство были распространены не только в деревнях, но и в городах. Эти занятия уравнивали простолюдина со знатным сановником, скромного поселянина с влиятельным общественным деятелем. Царь Саул (первый царь Израильского государства — С.Ш.), до своего вступления на престол, ходил за плугом, хотя и был членом благородной вениамитской семьи; Давид (второй царь Израиля — С.Ш.) был пастухом, а пророк Элиша занимался земледелием”. (Там же).

При этом, “там, где преобладало земледелие, — читаем мы далее у Дубнова, — образ жизни жителей был прост и скромен. Дома строились из дерева и глины; плоская крыша дома служила жильцам для ночлега в тёплое время года. Убранство комнат тоже отличалось простотой. Так, в горнице пророка Элиши, гостившего в зажиточном доме, вся мебель состояла из кровати, стола, стула и лампады. Предметами пищи были хлеб пшеничный или ячменный, лепёшки мучные на древесном масле, овощи, плоды. Мясо употреблялось поселянином только в праздничные дни, когда он привозил свой скот для убоя к алтарю или храму в виде жертвы; часть этой жертвы сжигалась на алтаре и отдавалась священникам, а остальное мясо употреблялось в пищу хозяином и его домочадцами. Жители тех городов, где находился храм и алтарь, могли есть мясо и чаще”. (С.М. Дубнов. Краткая история евреев, с. 147).

Правда, спустя некоторое время, с земледельческим трудом начала соперничать торговля, а также (со времён Давида и Соломона) стали развиваться письменность и искусство. Именно еврейскому народу человечество обязано за выработку моральных принципов поведения, которые берут своё начало из десяти заповедей, услышанных, согласно библейскому писанию, Моисеем от самого Господа.
“Цель — в еврейском влиянии на мир, — пишет Пинхас Полонский, — в передаче человечеству Божественного света, в приближении человечества к Богу”. (Пинхас Полонский. Израиль и человечество, с. 215).

“И сказал Господь Аврааму (родоначальнику еврейского народа — С.Ш.), — читаем мы в Библии: — пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома твоего (и иди) в землю, которую Я укажу тебе; и Я произведу от тебя великий народ, и благословлю тебя, и возвеличу имя твоё, и будешь ты в благословении; Я благословлю благословляющих тебя, и злословящих тебя прокляну, и благословятся в тебе все племена земные”. (Библия. Бытие 12:1–3).

Вот некоторые из Божьих заповедей:

“Почитай отца твоего и мать твою, чтобы тебе было хорошо и чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, даёт тебе.
Не убивай.
Не прелюбодействуй.
Не кради.
Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего.
Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни поля его, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ни всего скота его; ничего, что у ближнего твоего”. (Библия. Мн.: “Беларусь”, 1990, с. 73).

Кстати, при этом напомним, что именно уже упоминавшийся еврейский историк Иосиф Флавий (наст. имя Иосиф бен Маттафия), живший в 38–100 годах н.э., пожалуй, стал первым светским историком, кто поведал в “Иудейских древностях” (книга 18, глава 3, параграф 3) о жизни Иисуса Христа.

“Около этого времени, — писал И. Флавий, — жил Ишуе, человек мудрый, если Его вообще можно назвать человеком. Он совершил изумительные деяния и стал наставником тех людей, которые охотно воспринимали истину. Он привлёк к себе многих иудеев и эллинов. То был Христос. По настоянию наших влиятельных лиц Пилат приговорил Его к кресту. Но те, кто раньше любили Его, не прекращали и теперь. На третий день Он вновь явился, как возвестили о Нём и о многих других Его чудесах боговдохновенные пророки. Поныне ещё существуют так называемые христиане, именуемые таким образом по Его имени”.

Более того, за многие века совместной жизни на одной земле белорусский и еврейский народы сблизились даже психологически: они перенимали друг у друга народные мелодии, присказки и отдельные слова; например, еврейское слово “кагал”, что означает “община”, вошло в белорусский язык в значении “шумная толпа”. Можно привести бесконечное число примеров создания совместных семей их представителями.

3. Мудрость Великого князя Витовта и его последователей

В Великом княжестве Литовском евреи, в значительной своей массе, стали появляться в XIV веке, хотя, “по утверждению историка и этнографа Иосифа Ярошевича, в местечке Эйшишки Лидского уезда (ныне Литва) на еврейском кладбище в XVIII веке был найден надгробный камень, на котором имелась надпись 1170 г.” (Э. Г. Иоффе. Страницы истории евреев Беларуси. Мн., 1996, с. 12).

Когда в Великое княжество Литовское евреи стали переселяться целыми общинами, они приносили, как пишет белорусский историк и социолог, доктор исторических наук, профессор Эммануил Иоффе, “в новую страну обитания свои капиталы…, а также свою вековую приверженность к торговой деятельности, оригинальный уклад, немецко-еврейский разговор (идиш), своеобразные религиозные традиции и систему талмудического воспитания” (Там же, с. 14).

В Грамотах Великого князя Витовта, выданных в 1388 году для берестейских и в 1389 году для городенских евреев, говорилось:

“Умыслили есмо и паны родами нашими и дали право и вольности всей жидове вышепоимённой, мешкаючим в том панстве нашем, который суть нашей в том месте нашем выписаны.”

Этими грамотами, которые потом были распространены на всех евреев, проживавших в Великом княжестве Литовском, гарантировались их безопасность, чего не было в других европейских странах. Более того, в XIII–XIV веках проводилось массовое изгнание евреев из Западной Европы, поэтому они искали убежище в Великом княжестве Литовском и Польше.

По мнению Э. Иоффе, “к концу XV — началу XVI века характер и состав еврейской эмиграции в Польшу, Литву и Беларусь существенно изменился. Из немецких и других западноевропейских и центральноевропейских земель сюда эмигрировали не только зажиточные евреи, которые искали благоприятных условий, но и средняя и бедная еврейская масса, вытесненная со старых мест жесткой торговой конкуренцией и связанной с ней национальной и религиозной нетерпимостью. Привилегии, дарованные Витовтом, обеспечивали евреям совместную мирную жизнь с коренным населением, беспрепятственное расширение экономической деятельности и внутреннее самоуправление” (Там же, с. 15).

Так что у Народного поэта Беларуси Якуба Купалы были все основания писать:

Шлi днi. I вас у ланцугi скавалi
Бязбожныя каралii дэспаты цары.
Адны вас беларусы шанавалi,
Як блiзкiх родных — да святлейшае пары.

Правда, в 1495 году Великий князь Александр издал указ и выселил евреев из Великого княжества Литовского. Однако спустя несколько лет он сам же его отменил (1503 г.). Дело в том, что добрые отношения к евреям были нужны не только самим евреям, но и Великому княжеству Литовскому в целом. Являясь в основном грамотными и имея разные профессии, а к тому же обладая европейским опытом, евреи развивали те промыслы, которыми местное население почти не занималось.

Великий князь Александр разрешил евреям вернуться “по замкам и другим местам, где перед тем были”, возвратил им дома, земли, старые долги, синагоги, кладбища, освободил от воинской службы и уравнял в правах с другими гражданами. Позднее эти права подтверждались другими великими князьями.

“Привилегированные условия евреев, — пишет белорусский историк Митрофан Довнар-Запольский, — объясняются желанием великих князей укрепить в городах торговый класс, привлечь капиталы. Закон охранял личность евреев, свободу богослужения и исполнение религиозных обрядов. Запрещалось обвинять евреев в употреблении христианской крови. Широкие права давались евреям в части кредитования: еврей мог получить под залог вещь в любое время и не отвечал, если вещь была украдена, когда он присягал, что не знал о происхождении вещи. Евреям запрещалось принимать в залог церковные предметы. Также им давались широкие права в отношении торговли: они могли приобретать движимое и недвижимое имущество и т.п.”

При этом евреи руководствовались своими общинами — кагалами, имели старост, суд и в городах были изолированы от других национальностей. Из среды евреев выходили известные деятели не только в торговле, но и в государственном управлении; так, Авраам Рабинович был долгие годы подскарбием земским (министром финансов — С.Ш.) (М.В. Довнар-Запольский. Гiсторыя Беларусi. Мн., 1994, с. 110).

“Поскольку в Речи Посполитой существует различие в отношении веры христианской, предупреждая, чтобы по этой причине между людьми вредные столкновения не начались, какие в других королевствах отчётливо видим, — гласил Артикул 3 Третьего раздела Статута Великого княжества Литовского 1588 года, — обещаем себе, одновременно за нас и за потомков наших, на веки вечные, под присягой, под верою, честью и совестью нашей, что мы, являющиеся разными в вере, мир между собою сохранять, кровь не проливать и не наказывать отчуждением имущества, лишением чести, тюремным заключением и изгнанием…”

“И это были не просто слова, — комментирует публицист и общественный деятель еврейской общины в Беларуси, уехавший в 2010 году в Израиль, Яков Басин. — Свидетельством воплощенного в жизнь принципа религиозного согласия являются сохранившиеся памятники зодчества. Мы видим, как на некогда Соборных площадях маленьких белорусских городков стоят друг напротив друга православная церковь, костел, синагога и мечеть” (Яков Басин. Религия и национальное согласие в свете Закона Республики Беларусь “О свободе совести и религиозных организациях”. Мн., 2005, с. 1–2).

В Великом княжестве Литовском быстро росла численность евреев. В каждом белорусском городе и местечке появились официальные кагалы, которые регулировали жизнь общин и несли ответственность перед государством за налоги и выполнение иных обязательств.

Высшими духовными лицами еврейских общин были раввины; они занимались имущественным регулированием и внутренней жизнью общины. Во многих белорусских городах работали высшие еврейские школы — иешибуты. Начальная школа — хедеры — существовала даже в самых маленьких местечках, так как по еврейским законам мальчики от 5 до 12 лет обязаны были учиться. За обучение детей из бедных семей платила община, и в результате все еврейские мужчины уже умели читать и писать.

Было налажено издательство книг на иврите. Небывалого расцвета достигли талмудическая наука, еврейская живопись и чеканка.

XVI век считается для евреев Великого княжества Литовского “золотым веком”. Таким же, по существу, он был и для самого государства: если в XIV веке здесь насчитывалось чуть более 40 городов, то в середине XVII века в Белоруссии их было уже 757, а местечек — 467, при этом во многих местечках евреи составляли большинство населения.

И, безусловно, одним из главных факторов, способствовавших быстрому развитию и укреплению Великого княжества Литовского в то время, было разумное использование традиций и профессиональных навыков представителей еврейского народа, проживавших в государстве.

4. Были осуждены на вымирание

I

Однако далее наступили тяжёлые времена как для евреев, так и для белорусов. Укрепившееся на востоке Московское царство стало претендовать на белорусские земли. С этой целью развязывались одна за другой войны, приводившие к массовым истреблениям людей.

Как охарактеризовал русский народ, “поселившийся на рубеже двух частей мира” и “резко отличающийся от западных соседей”, русский литературный критик, публицист и философ Виссарион Григорьевич Белинский:

“Его колыбелью был светлый юг, меч азиатца-русса дал ему имя; издыхающая Византия завещала ему благодатное слово спасения; оковы татарина связали крепкими узами его разъединённые части, рука ханов спаяла их его же кровью. Иоанн III научил его бояться, любить и слушаться своего царя… Этот народ стал хладен и спокоен, как снега его родины, когда мирно жил в своей хижине; быстр и грозен, как небесный гром его краткого, но палящего лета, когда рука царя показывала ему врага; удал и разгулен, как вьюги и непогоды его зимы, когда пировал на своей воле; неповоротлив и ленив, как медведь его непроходимых дебрей, когда у него было много хлеба и браги; смышлён, сметлив и лукав, как кошка, его домашний пенат, когда нужда учила его есть калачи. Крепко стоял он за церковь Божию, за веру праотцов, непоколебимо был верен батюшке царю православному; его любимая поговорка была: мы все божии да царёвы…”
(В. Г. Белинский. Собр. соч. в трёх томах, т. 1. М.: Гос. изд. худ. лит., 1948, с. 23-24)

Жизнь русского народа была самобытной, но односторонней и изолированной, ориентированной на военную мощь, охоту и традиционный быт.

II

Во время войны московского царя Ивана IV с Великим княжеством Литовским в 1563 году русские войска заняли Полоцк, и всех евреев, отказавшихся креститься, по приказу царя утопили в Двине.

В середине XVII века белорусы и евреи подверглись жестоким истязаниям со стороны казаков Богдана Хмельницкого. Города Пинск и Берестье (Брест) были превращены в руины.

“Белорусцев всех посекли и в Чернигове. Безжалостно расправилось войско также с жителями Турова, Мозыря, Лоева, Давид-Городка, Бобруйска. При этом самое ужасное остервенение казаки проявили к евреям… Свитки Закона были извлечены из синагоги, казаки плясали на них и пили водку, потом клали на них евреев и резали без милосердия; тысячи еврейских младенцев были бросаемы в колодцы и засыпаемы землёй”

(С.М. Дубнов. Краткая история евреев, с. 524)

В 1654 году новая война, инициированная московским царём Алексеем Михайловичем, вновь принесла ужас белорусам и евреям. Взятие польских городов соединённым московско-казацким войском сопровождалось избиением или изгнанием евреев.

“Когда город Могилёв на Днепре сдался Алексею Михайловичу, последний велел выселить оттуда евреев, а дома их разделить между магистратом и русскими властями… В конце лета 1655 г. начальник русского гарнизона в Могилёве, полковник Поклонский, узнал о приближении польских войск. Опасаясь соединения евреев с приближающимся неприятелем, Поклонский приказал евреям выйти за черту города, а когда они выбрались туда с женами, детьми и имуществом, русские солдаты бросились на них, перебили всех и ограбили…”
(Там же, с. 527)

Бесчинства казаков и русского командования вскоре изменили отношение местного населения к Москве. На занятой территории разорялись города: Речица, Жлобин, Рогачев и многие другие.

В конце XVIII века произошли три раздела Речи Посполитой (1772, 1793 и 1795 гг.), в результате которых белорусские земли отошли к Российской империи. Екатерина II обещала сохранить права евреев, но на практике они подвергались дискриминации, двойным налогам и выселению из деревень.

“11 апреля 1823 года последовал высочайший указ, чтобы евреи в белорусских губерниях прекратили к 1824 г. винные промыслы и содержание аренд и почт, в 1825 г. — переселились в города и местечки”

(Э.Г. Иоффе. Страницы истории евреев Беларуси, с. 47)

Особой трагедией стало правление Николая I:

“Обязательная воинская повинность, двадцать пять лет службы, муштра, наказания шпицрутенами, палками и кнутами; институт малолетних рекрутов: двенадцатилетние, а то и младше дети отрывались от родителей и отправлялись на восточные окраины, насильно обращались в православие…”

(Лев Дейч. Роль евреев в русском революционном движении, т. 1. М.-Л-Д: Госиздат, 1925, с. 11)

1827 год — указ о рекрутах, 1827–1835 гг. — новые ограничения и переселение евреев в города. Политика антисемитизма стала государственной.

При Александре II были частичные послабления: проживание вне черты оседлости разрешалось купцам I гильдии (1859), образованным лицам (1861), ремесленникам (1865), солдатам Николая I и их потомкам (1867). После убийства Александра II и вступления Александра III ограничения усилились: 65 антиеврейских законов, к которым Николай II добавил ещё 50.

III

Белорусы в это время также находились в тяжёлом положении. Екатерина II заявляла о “возвращении” белорусских земель в Россию. Николай I запрещал белорусский язык и употребление слова “Беларусь”, прекращал действие Статута Великого княжества Литовского.

Даже Александр Пушкин, в молодости обладатель неподкупного голоса, защищал Николая I, превратившись в сторонника русской имперской политики. Его стихи приветствовали подавление восстания 1830–1831 гг. и польско-белорусское сопротивление.

Примеры из стихотворений:

“Сбылось — и в день Бородина
Вновь наши вторглись знамена
В проломы падшей вновь Варшавы;
И Польша, как бегущий полк,
Во прах бросает стяг кровавый —
И бунт раздавленный умолк.”

Некоторые строки Пушкина имеют и явный антисемитский оттенок:

“Однажды я созвал веселых гостей;
Ко мне постучался презренный еврей?”

В “Русском энциклопедическом словаре” (1874, т. 4, отд. 1, с. 507) утверждалось, что “Беларусь — географический термин и не имеет этнического значения, потому что белорусской народности не существовало”.

На социальное и национальное притеснение белорусы ответили восстанием 1863 года под руководством Кастуся Калиновского:

“Был молодой человек, 26 лет от роду; среднего роста, крепкого сложения; имел крутой высокий лоб, чистое жёсткое лицо и выразительные глаза; носил короткие русые волосы, зачесанные назад. Калиновский обладал большим умом и необыкновенной силой воли и характера… Бескорыстно предан был своему делу. Человека этого нельзя было ни испугать, ни сбить с толку”
(В.Ф. Шалькович. Кастусь Калиновский. Страницы биографии. Мн.: «Университетское», 1988, с. 201)

Повстанцы требовали восстановления своего государства, лучшей формой которого они считали республику. Выдвинутое Кастусем Калиновским требование:

“Не народ для правительства, а правительство для народа”

не утратило своего значения и сегодня.

Главным лозунгом восстания был:

“За нашу и Вашу свободу!”

Он отражал участие в движении представителей разных народов, в том числе евреев, населявших бывшее государство — Речь Посполитую. Как пишет Анна Русинова в израильском интернет-издании “Детали” (07.12.2019), ссылаясь на заместителя директора Литовского национального музея Жигинтаса Бучиса, евреи “продавали повстанцам оружие, привозили им еду, заботились о раненых”.

Среди евреев были и активные участники восстания. Например, раввин Шмуэль Могилевер, уроженец местечка Глубокое Витебской области, был одним из основателей движения религиозного сионизма. В 1882 году он обратился к барону Эдмону Ротшильду за пожертвованием на постройку новых поселений в Израиле. Людей для работы в Израиле он искал в Беларуси и вместе с другими выходцами из этой страны основал город Маскерет-Батья. Сегодня там действует музей, посвящённый его жизни. В 1991 году его останки были перезахоронены в Израиле из Белостока.

На перезахоронение 22 ноября 2019 года останков 21 участника восстания 1863–1864 годов, включая Кастуся Калиновского, в Вильнюс приезжал и представитель Израиля, уроженец Речицы Гомельской области, эмигрировавший в Израиль вместе с семьёй в 2005 году, Борис Давид Балтэ. Он рассказал Анне Русиновой:

“Я сам занимаюсь организацией многих мероприятий в Израиле. Мы отмечаем День Воли 25 марта или День политических репрессий 29 октября. А сегодня я, как еврей из Беларуси, от имени израильской белорусской общины, приехал в Вильнюс, чтобы почтить память Калиновского.”

Восстание было жестоко подавлено под руководством генерала Михаила Муравьёва, а его руководителей впоследствии повесили. И снова проявилась противоречивая позиция русской культурной элиты: русский поэт Николай Некрасов, ранее считавшийся демократом, на приёме в честь Муравьёва декламировал своё стихотворение, начинающееся словами:

“Бокал заздравный поднимая,
Ещё раз выпить нам пора
Здоровье миротворца края…
Так много ж лет ему… Ура!”

К сожалению, среди русской интеллигенции того времени были не только те, кто воспевал русский шовинизм и славил имена его представителей, но и те, кто возводил клевету на народы, проживавшие в Российской империи в меньшинстве. Так, в изданной в 1879 году в Москве лекции “Белоруссия и Белорусы” (составитель Р. С. Попов) наряду с явной фальсификацией белорусской истории содержалась клевета на еврейский народ. Евреи обвинялись в многочисленных грехах, якобы являвшихся главной причиной нищенского существования белорусов. В лекции, в частности, говорилось:

“Евреи земли не пашут (но ведь их лишили этой возможности! – С.Ш.), ремеслом заниматься также не любят (так это же враньё! – С.Ш.), да зато торговать большие охотники и мастера на это первой руки.”
(Белоруссия и Белорусы. Чтение для войск и народа. М.: Типограф. А. Торлецкого и К, Моховая, д. Торлецкой, 1879, с. 20).

Далее в лекции следовали оскорбительные характеристики евреев, которые сложно пересказывать без возмущения. Автор утверждал, что еврейские торговцы обманывали белорусов, спаивали их и использовали доверчивость крестьян для собственной выгоды:

*”После уборки хлеба, да и в прочее время, особливо перед праздниками, целый десяток подвод, нагруженных бочёнками и бутылками с водкой и различными настойками, с неизменным евреем на облучке разъезжают из городов и местечек. При помощи этой водки, часто с примесью одуряющих веществ, рассказов разных новостей, до которых падки белорусы, как и все жители глухих местностей, мнимой угодливости, а подчас и подарка какой-нибудь безделушки: пачки табаку и т.п. ловкий еврей так одуряет доверчивых белорусов, что тут же за полцены покупает у них разные произведения домашнего хозяйства: хлеб, холст, нитки, кожи, яйца, воск, домашнюю птицу и т. п., обмеривая, обвешивая и обсчитывая простодушных продавцов и через несколько дней путешествия возвращается домой с возом, нагруженным всяким добром, снова запасается водкой и опять отправляется на добычу.

Если и уцелеет что от такого нашествия, то пропивается в корчме. Здесь белорус снова встречается с евреем-содержателем корчмы, который ничем не брезгует, принимает всё, что ни принёс ему крестьянин, и взамен угощает водкой. Жидовская корчма в Белоруссии — место общего собрания людей всех возрастов и всех состояний, место отдыха после работ, сборище для совета, суда и праздничных развлечений; в ней решаются споры, заключаются условия, мировые сделки; в ней же в праздничные дни собираются парни с девицами и танцуют под скрипку, а чаще под свой народный инструмент — дуду (вроде волынки). Но не одним вином донимают евреи бедный белорусский народ. Они захватили в свои руки всё, что мало-мальски приносит выгоду; всюду, куда ни повернись — везде встретишь еврея. Уже не говоря о том, что ни купить, ни продать ничего нельзя без еврея, все промыслы в их руках: бежит ли барка по реке — еврей хозяин или приказчик, белорусы — работники; плывёт ли плот — то же самое; на рыбном ли промысле, на почтовой станции, на перевозе — везде еврей хозяин и распорядитель, белорусы — работники, обеспечиваемые им и обманываемые.”*
(Там же, с. 20–22).

Таким образом, от оголтелого русского шовинизма страдали не только белорусы, но и евреи, а также представители других меньшинств, населяющих империю; некоторые из них были обречены на вымирание.

5. А надо было выжить

Уже упоминавшийся немецкий поэт Иоганн Гёте писал:

“И, всё же, евреи оставались избранным народом Божьим и, невзирая ни на что, жили среди нас олицетворенным напоминанием о древнейших временах. Вдобавок: они были люди энергичные, обходительные, а самое упорство, с которым они придерживались своих обычаев, невольно вызывало уважение.”

То же самое можно сказать и о евреях, проживавших на территории Беларуси. Несмотря на притеснения царскими властями, они старались сохранить свои обычаи и культуру, подавляющее большинство оставались верными иудаизму.

Крупнейшими центрами науки и подготовки раввинов на территории Беларуси были иешивы Воложина, Мира, Несвижа, Слуцка, Берестья (Бреста), Лиды и других городов и местечек.

Особой славой пользовалась Воложинская иешива. Открытая в 1802 году на народные пожертвования (здание которой сохранилось до сих пор), она привлекала еврейскую молодёжь высокой квалификацией своих преподавателей. Во второй половине XIX века иешиву возглавлял величайший религиозный авторитет Нафтали Цви Иегуда (1817–1893).

На учёбу в Воложин приезжали не только евреи со всех уголков Российской империи, но и из стран Западной Европы, а также из Америки. В лучшие годы в учебном заведении обучалось более 400 учеников. Среди выпускников Воложинской иешивы были такие выдающиеся писатели, как Ицхак-Лейбуш Перец, Менделе Мойхер-Сфорим, Хаим Нахман Бялик, Айзик Дик, Яков Динезон.

Методику работы Воложинской иешивы изучали во всей Европе. Об авторитете этого учебного заведения свидетельствует и тот факт, что и сегодня жители Воложинщины сравнивают умных людей со студентами бывшей иешивы.

Кстати, Воложинскую иешиву окончил и уроженец Лужков (ныне Шарковщинский район Витебской области) Элиэзер Бен-Йехуда, выехавший в 1881 году в Палестину и ставший пионером возрождения иврита. Его девиз: «Еврей, говори на иврите!».

В 1884 году он основал еженедельник «Хацви», ставший первым периодическим изданием на иврите. В 1908 году Бен-Йехуда писал в нём: «Для каждого дела нужен только один мудрый и энергичный человек, готовый приложить к нему все силы, и дело пойдет, несмотря ни на какие препятствия… Для каждого новшества, даже самого малого шага на пути прогресса, необходим первопроходец, который не знает отступления».

В 1920 году, по предложению Бен-Йехуды, на базе «Комитета языка иврит» была создана «Академия языка иврит». Сегодня его заслуги отмечены тем, что в Израиле его именем названы улицы в нескольких городах, а в 2012 году ко Дню белорусской письменности в Глубоком Витебской области на Аллее знаменитых земляков установлен бюст Элиэзера Бен-Йехуды.

Грамотные евреи понимали: чтобы жить активной жизнью, кроме знания Талмуда, необходимо владеть и общеобразовательными науками и ремёслами. Так, ещё в 1783 году Я. Гарш из Могилёва направил предложение о создании в Беларуси сети учебных заведений, где наряду с религиозными предметами изучались бы и светские науки. Сходной позиции придерживался историк-раввин Яков Реднес, реализовавший эту идею в Лидской иешиве.

Естественно, что национальное угнетение, сопровождавшееся постоянной дискриминацией, унижением и даже погромами, всё чаще подталкивало евреев искать кардинальный выход из создавшегося положения. В небольшой брошюре «Еврейское государство» (1896 г.) известный еврейский лидер Теодор Герцль выразил твёрдое убеждение, что единственным выходом для евреев является возвращение на свою историческую родину и создание там собственного государства.

«Мысль, которую я хочу изложить в этом сочинении, — писал Т. Герцль в “Предисловии” брошюры, — уже очень стара. Я говорю о восстановлении еврейского государства. Мир, преисполненный негодования против евреев, будит уснувшую мысль, вызывая её на рассуждение. Я ничего не выдумываю, в чём легко можно убедиться, так сказать, воочию из всего моего исследования, в общем, и в каждом пункте его в частности. Я не выдумываю ни положения евреев, ставшего достоянием истории, ни средств для их спасения. Те данные, которые я предпосылаю, на самом деле всем ясны и могут быть осязаемы чуть ли не руками…

В проекте же, предложенном мною, заключается, в сущности, ходатайство предупредительной силы. Я только начерчиваю колёсики и зубчики для постройки машины исключительно в надежде, что найдутся лучшие механики, чем я, которые, положившись полностью на мою многолетнюю опытность и воспользовавшись предложенным материалом, исполнят это дело лучше моего…

Евреи, которые того захотят, будут иметь своё государство, вполне его заслужившее».

В последующем разделе под названием «Вступление» Т. Герцль отмечает: «Еврейский вопрос существует, и было бы безумием его не признавать. Это несчастное наследие средних веков, с которым культурным народностям едва удаётся справиться при всём своём великодушном желании, проявившемся в том, что они дали нам эмансипацию (освобождение от зависимости — С.Ш.), но она не смогла устранить существующий порядок вещей. Еврейский вопрос неминуемо возникает там, где мы скопились в значительном количестве; где же его нет — туда привозят эмигрирующие евреи. Мы, конечно, стремимся туда, где нас не преследуют, но с нашим появлением наступают и преследования… Мы народ своеобразный, народ особый…

Ассимиляция, под которой я разумею не только внешние изменения — например, одежды, языка или привычек и манер жизни, — но и управление мыслями, чувствами, пониманием искусств, может произойти при смешении, что может быть допущено большинством только как необходимость. Ни в коем случае нельзя привить подобную меру посредством предписаний, циркулярно».

Для разрешения еврейского вопроса, по мнению Т. Герцля, важно, чтобы у самих евреев «существовала идея, чтобы идея учреждения государства имела свою обаятельную силу, своё значение, а это имеется с того самого момента, как закатилось солнце для евреев. Они в течение всей ночи своей истории не переставали и не перестают мечтать о государстве. “В будущем году в Иерусалиме!” — это старое, но вечно живое желание, не оставляющее еврея ни на одну минуту дня и ночи. Теперь ясно, как из мечты может осуществиться заветная мысль. Нужно только вычеркнуть из памяти различные старые предубеждения, сбивчивые, недальновидные представления, иначе ограниченные умы могут подумать, что переселение будет совершаться из культурной страны в некультурную, невежественную. Напротив, наше переселение стремится к культуре, поднимаясь всё выше и выше по ступеням развития, а не возвращаясь к прежним».

В «Заключении» Герцль ещё раз подчеркивает: «Евреи, которые хотят, будут иметь своё отечество. Пора нам, наконец, жить как свободные граждане в своей собственной стране и умереть в своём отечестве. Нашей свободой освободится мир, нашими богатствами он обогатится. Всё, что мы будем предпринимать для собственного благосостояния, будет принадлежать всему человечеству и способствовать его процветанию».

Кстати, мысль о том, что евреи «должны иметь своё государство в качестве убежища», высказывалась уже в 1882 году одесским врачом Леоном Пинскером (см. Д. Харрис, Евреи и мир, New York, 1989, с. 153–154). Теоретическое обоснование и практические действия по реализации этой идеи получили название «сионизм» (от названия холма Сион в Иерусалиме, где в древности располагалась резиденция царя Давида).

По утверждению Д. Харриса (Евреи в мире), термин «сионизм» впервые появился в 1893 году. В 1897 году был утверждён Гимн сионистов с оптимистическим названием «Надежда» (Хатиква). В 1948 году слова гимна были немного изменены, и он стал гимном возрожденного государства Израиль:

Пока в нашей груди бьётся еврейское сердце,
Пока еврей смотрит на восток, к Сиону,
Наши надежды ещё не потеряны —
Мы лелеем их две тысячи лет —
Надежды на свободную жизнь
В стране Сиона и Иерусалима.

Слова «Надежды» действительно вселяли большинству евреев уверенность в образовании своего государства. Например, Голда Меир описывала своё настроение по прибытию в Палестину в начале 1920 года:

“…Идя в первый свой предсубботний вечер по тель-авивской улице, я чувствовала, что нет для меня большей радости, чем находиться здесь — в единственно чистом еврейском городе, где все, от шофера до нашей квартирной хозяйки, разделяют со мной не только общее прошлое, но и цели на будущее. Все эти люди, спешащие домой с цветами в руках, были мои братья и сёстры, и я знала, что мы связаны до конца жизни. Хоть мы и приехали из разных мест с разной культурой и говорим на разных языках, мы все верим, что только здесь евреи могут жить по праву, а не потому, что их терпят, и только здесь они будут хозяевами, а не жертвами, своей судьбы”.

(Г. Меир, Моя жизнь, Чимкент: «Аурика», 1997, с. 98)

При этом евреи не призывают к разрушению мира, как это делает гимн коммунистов «Интернационал». В гимне Израиля нет бряцания оружием или угроз, что свидетельствует о миролюбии еврейского народа.

Естественно, сионизм возник и распространялся прежде всего в странах, где антисемитизм проявлялся наиболее оголтело. По мнению немецкого философа и социолога Ф. Энгельса, «антисемитизм — это реакция средневековых гибнущих слоев против современного общества. Если он возможен в какой-либо стране, это лишь доказывает, что капитал там недостаточно развит».

«Антисемитизм — признак отсталости культуры, и поэтому имеет место только в Пруссии, Австрии и России», — отмечал Энгельс, добавляя, что в Англии или Америке, если бы кто-то вздумал проповедовать антисемитизм, его бы просто высмеяли.

У истоков сионизма в России стоял Михель Пинес, выходец из белорусского местечка Ружаны (ныне Брестская область). Эмигрировав в 1878 году в Эрец-Исраэль, он организовал в Иерусалиме курсы по обучению евреев ремёслам, позже купил землю на собранные белорусскими евреями средства и основал поселение.

Призыв «В Палестину!» был воспринят еврейской молодежью Беларуси с большой активностью. Именно выходцы из Беларуси основали посёлок Петах-Тиква.

Белорусские евреи активно участвовали в организации Всемирного конгресса сионистов в Базеле осенью 1897 года. Менахем Усышкин из Минска был ближайшим помощником одного из главных организаторов, Теодора Герцля. На конгрессе делегацию из Беларуси возглавлял Хаим Вейцман, впоследствии президент Всемирной сионистской организации (1920–1921, 1935–1936 гг.) и первый президент Израиля.

В 1898 году, по данным полиции, только в Витебской, Минской и Могилёвской губерниях насчитывалось 54 сионистских групп, а в 1990 году — 92. В 1902 году в Минске, с разрешения властей, Маней Вильбушевич организовал Всероссийский сионистский конгресс, на котором присутствовало около 600 делегатов разных течений. Конгресс был посвящён обсуждению целей и путей реализации сионизма, сплочению еврейского народа и созданию еврейского государства на исторической земле Израиля.

Другая часть евреев видела путь к избавлению от социального и национального гнёта через свершение революции. Об этом двойственном (если не сказать — тройственном) подходе евреев, даже набожных, к путям своего освобождения от существовавшего для них положения в Российской империи вспоминал впоследствии уже цитируемый Лев Дейч:

«Несмотря на то, — писал он, — что набожный еврей посвящает много времени изучению старины, поглощая древние писания, он, однако, живёт не прошлым, а, тем менее, своим неприглядным настоящим, а преимущественно воображаемым будущим: он мечтает о том времени, когда вновь будет восстановлен Иерусалим во всей прежней красе, величии и могуществе. Другие бедняки, перебивающиеся с хлеба на квас, обольщают себя надеждой, что вдруг Иегова даст им возможность разбогатеть — ведь испытывал же Он терпение Иова, подвергая его лишениям и страданиям, и мало ли известно случаев, что бедняки становились богатыми?

Эта склонность к витанию в области фантазий, объясняемая тяжёлым прошлым нашего народа, имела благоприятное влияние на характер, а также на судьбу евреев: благодаря отчасти этой черте, в сочетании с практичностью, выработавшейся у них многовековой жизнью, полной неисчислимых бедствий и страданий, у них развилась большая выносливость и, относительно, чрезвычайная живучесть.

С другой стороны, расположение евреев к мечтам и фантазиям обусловливает присущую многим из них склонность к новизне, к радикальным политическим и социальным переменам. Вот почему евреи охотнее других наций присоединяются к возникающим в странах, где они живут, новым течениям и партиям, что, сверх того, объясняется также бедственным их положением и ограниченными почти повсюду политическими и гражданскими правами».
(Лев Дейч. Роль евреев в русском революционном движении, т. 1, с. 16).

В написанной Ароном Кремером и отредактированной Юлием Мартовым брошюре «Об агитации» (1894 г.) была изложена даже программа для социал-демократических групп. По словам Ю. Мартова, в брошюре говорилось:

«Что поднять рабочий класс и повести его на организованную борьбу с политическими задачами, социал-демократия сможет только, взяв на себя роль организатора его первых, стихийно возникающих, чисто экономических движений и роль руководительницы рабочих в их повседневных конфликтах с предпринимателями на почве оплаты, помещения, условий труда и т.п. Воздерживаясь, до поры, от выставления перед массами более широких задач…»
(Ю.О. Мартов. Избранное. М., 2000, с. 24).

При этом напомним, что в вышедшей в августе 1897 года в Киеве, в «Рабочей газете» (№ 1), в статье «Из жизни еврейских рабочих» констатировалось:

«Тяжело жить среди стольких ограничений, среди такой вражды и неприязни. Скученность во многих городах, не имея права выехать оттуда, встречая всюду недружелюбие и злобу, евреи влачат самое жалкое, самое бедственное существование, и многие из них, проклиная судьбу, бросают родину, бегут из России, чтобы искать себе приюта и счастья в далеких странах. К русским большинство из них относится враждебно. Ещё бы! Что видят они от русских, кроме притеснений и злобы, кроме насилия и вражды?»

Правда, далее говорилось, что:

«В последнее время и среди русских, и среди евреев появились люди, которые поняли, что эта вражда бессмысленна и вредна. Эти люди — сознательные рабочие, русские и еврейские.

Русские рабочие сказали себе: „Среди евреев есть много ростовщиков и эксплуататоров (грабителей), но разве из-за этого нужно ненавидеть весь еврейский народ? Разве таких эксплуататоров мало среди нас, русских? С нашими русскими эксплуататорами мы боремся, будем бороться и с еврейскими. Но всех тех, кого грабят, обирают и притесняют, всех угнетённых и страдающих мы считаем своими братьями и друзьями, а не врагами. И еврейские рабочие — наши братья. Разве они не страдают от своих притеснителей, как и мы? Разве они не могут нас поддержать в борьбе? Разве у нас не один враг, не одна цель, не одни желания? Между рабочими нет ни еврея, ни православного, ни католика. У рабочих всего мира одна вера — вера в лучшую жизнь, в свободу, в счастье“.

В то же время сознательные еврейские рабочие сказали себе: „Мы ошибались, когда думали, что всякий еврей наш друг, а всякий русский наш враг. Какой друг нам еврей-ростовщик, еврей-фабрикант, обирающий нас самым бессовестным образом? И какой враг нам русский рабочий, иногда работающий у того же хозяина, что и мы, терпящий те же бедствия и притеснения, что и мы? Нет, капиталист — еврей ли, русский ли — наш враг, а рабочий — еврей или русский — наш друг и товарищ. С капиталистами мы будем бороться, а с рабочими объединяться. Рабочие всего мира должны объединяться“».
(См. Первый съезд РСДРП. Документы и материалы. М.: Госполитиздат, 1958, с. 251).

В 1897 году в Вильно, где, по переписи 1875 года, 39,7 % населения исповедовали иудаизм, был создан Всероссийский еврейский союз в Литве, Польше и России (Бунд), который в то время являлся наиболее крупной и развитой рабочей социалистической организацией на территории Российской империи.

Признавая классовую борьбу, Бунд стоял, в отличие от российских социал-демократов, на сепаратистских принципах и считал себя единственным представителем еврейского пролетариата, что было официально признано I съездом РСДРП (1898 г.).

Как пишет в своих воспоминаниях один из участников съезда Борис Эйдельман:

«Бунд, от других организаций, участвовавших на съезде, отличался тем, что представлял объединённый комитет нескольких городов, и некоторая особенность его автономии зависела также от особого языка его членов. Так как Центральный Комитет партии не мог рассчитывать, по крайней мере на первых порах, на самостоятельное издание литературы на еврейском языке, эта задача выпадала автономному Бунду».
(Первый съезд РСДРП. Документы и материалы, с. 204).

Однако на II съезде РСДРП в такой претензии Бунду было отказано, и его делегаты покинули съезд. Кстати, одним из девяти делегатов Первого съезда РСДРП был уроженец Минска Натан Вигдорчик, врач, специалист и организатор в области социального страхования, ставший в 1924 году профессором Ленинградского института усовершенствования врачей.

Поскольку в организации Бунда представители евреев Беларуси также принимали активную роль, естественно возникает вопрос: почему именно еврейская община Беларуси стала такой влиятельной в национальном движении еврейского народа за свою независимость?

На наш взгляд, ответ кроется, во-первых, в численности евреев в Беларуси. В конце XIX века общее количество еврейского населения в Российской империи составляло около 5 млн человек. При этом около 1 млн евреев проживало в Беларуси, занимавшей менее 3 % общей территории империи.

Во-вторых, в Беларуси, как ни в одном другом регионе Российской империи, благодаря относительной толерантности местного населения существовала благоприятная моральная атмосфера для развития активности еврейских организаций и деятельности их лидеров. Более того, многие национально сознательные белорусы, сами испытывая жестокий национальный гнёт, особенно после восстания 1863 года, солидаризировались с борьбой еврейского народа за свои права.

Однако, в связи с изложенным о евреях, стремящихся возродить своё государство, естественно возникает вопрос: «Почему в те годы не возникала такая идея у белорусского народа?»

На наш взгляд, причина заключается в том, что у белорусского народа в конце XIX — начале XX века ещё не было достаточно политически активных деятелей, осознававших такую необходимость. Белорусы на протяжении длительного времени подвергались идеологической обработке «западно-руссизмом»:

«Надо, чтобы российская думка, российское слово и российская книга, — говорилось в одном из номеров издаваемого в Вильно журнала «Вестник Западной России», — морально завоевали этот край повсеместно».
(Александр Цьвiкевiч. Западно-Руссизм. Мн.: «Навука i тэхнiка», 1993, с. 44–45).

После подавления восстания 1863 года 128 самых деятельных и национально сознательных человек были приговорены к смертной казни, 12 483 человека сосланы в Сибирь и штрафные роты, несколько человек бежали за границу. Закрывались или превращались в православные церкви многие католические и униатские костёлы; было закрыто единственное высшее учебное заведение на территории Беларуси — Гори-Горецкий земледельческий институт; сокращались и средние учебные заведения. Местные учителя, медицинские работники и другие служащие переводились на службу в центральные губернии России, а на их место в белорусские губернии направлялись русские.
(Нарыcы гiсторыi Беларусi, ч. 1. Мн.: «Беларусь», 1994, с. 328–329).

Так что в те годы произведения даже патриотически настроенных писателей, таких как Франтишек Богушевич, Элоиза Пашкевич (псевдоним Цётка), Янка Купала, Якуб Колас, Максим Богданович, носили в основном пессимистический характер. Например, Я. Колас в 1904 году писал:

Не пытайце, не прасеце
Светлых песень у мяне,
Бо, як песню заспяваю,
Жаль вам душу скалыхне.
Я-б смяяуся, жартавау-бы,
Каб вас чуць развесялiць,
Ды на жыццё як паглядзiш,
Сэрца болем зашчымiць.

Нешчаслiва наша доля:
Нам нiчога не дала.
Не шукайце кветак у полi,
Бо вясна к нам не прышла.

Правда, услышав раскаты грома начавшейся революции 1905–1907 годов, белорусские писатели тоже начали менять идейное содержание своих произведений. Так, Янка Купала откликнулся на эти события стихотворением “А хто там дзе?”:

А хто там iдзе, а хто там iдзе,
У агромнiстай такой грамадзе?
          - Беларусы.
А што яны нясуць на худых плячах,
На руках у крывi, на нагах у лапцях?
          - Сваю крыуду.
А куды ж нясуць гэту крыуду ўсю,
А куды ж нясуць на паказ сваю?
          - На свет цэлы.
А хто гэта iх, не адзiн мiльён,
Крыуду несць навучыу, разбудзiу iх сон?
          - Бяда, гора.
А чаго-ж, чаго захацелася iм
Пагарджаным век, iм, сляпым, глухiм?
          - Людзьмi звацца.

А в 1906 году Я. Купала пишет стихотворение “Зашумеў лес разгуканы”, где встречаются такие строки:

Зашумеў лес разгуканы,
Нiвы задрыжалі,
Задрыжалі i тыраны,
Што бяду стваралi.
Зашумелi, загрымелi
Магутныя песнi:
“Доўга, доўга мы цярпелi, —
Доля, воля, ускрэснi!”

…

Верце песнi — скора, скора
Гэты дзень настане, —
Ужо ўздымае людоў мора
Прауды панаванне.
Паўставаць будуць тыраны,
Але мы не зляжам,
Крывёй збрызгаем паляны,
А свайго дакажам.

В том же 1906 году Якуб Колас издаёт стихотворение “Ворагам”, начинающееся и оканчивающееся строфами:

Багачы i панства,
Нашы “дабрадзеi”!
Мы на суд вас клiчам,
Каты вы, зладзеi!

…

Ужо дауно вяроукi
Вас, паны, чакаюць,
I па вас асiны
Слёзы пралiваюць.

* * *

Кстати, в связи с продолжением начавшейся в 1914 году Первой мировой войны в Европе вновь почувствовалось дыхание национально-освободительного движения, которое не могло не сказаться и на настроении наиболее передовых слоев белорусского народа. Ярким проявлением этому явилось появление в 1916 году стихотворения Максима Богдановича “Погоня”:

Толькi у сэрцы трывожным пачую
За краiну радзiмую жах, —
Успомню Вострую Браму святую,
I ваякау на грозных канях.

У белай пене праносяцца конi, –
Рвуцца, мкнуцца i цяжка хрыпяць…
Старадауняй Лiтоуcкай Пагонi
Не разьбiць, ня спынiць, ня стрымаць.

У бязмерную даль вы ляцiце,
А за вамi, прад вамi – гады.
Вы за кiм у пагоню сьпяшыце?
Дзе шляхi вашы йдуць i куды?

Мо’ яны, Беларусь, панясьлiся
За тваiмi дзяцьмi уздагон,
Што забылi цябе, адраклiся,
Прадалi i аддалi у палон?

Бiйце у сэрцы iх – бiйце мячамi,
Не давайце чужынцамi быць!
Хай пачуюць, як сэрца начамi
Аб радзiмай старонцы балiць…

Мацi родная, Мацi – Краiна!
Ня усьцiшыцца гэтакi боль…

Ты прабач, Ты прабач свайго сына,
За Цябе яму умерцi дазволь!..
Усё лятуць i лятуць тыя конi,
Срэбнай збруяй далёка грымяць…
Старадауняй Лiтоускай Пагонi
Не разьбiць, ня спынiць, ня стрымаць.

А 30 октября 1919 года увидело свет стихотворение одного из участников белорусского национально-освободительного движения, поэта и публициста Макара Кравцова (наст. фам. Касцяневич) «Ваяцкi марш», ставшее в 1920 году Гимном Белорусской Народной Республики, провозгласившей 25 марта 1918 года независимость Белоруссии.

Ваяцкi марш

Мы выйдзем шчыльнымi радамi
На вольны родны свой прастор,
Хай воля вечна будзе з намi,
А гвалту мы дамо адпор.
Дамо адпор!

Няхай жыве магутны, сьмелы
Наш беларускi родны дух,
Родны дух!

Штандар наш бел-чырвона-белы
Пакрый сабой народны рух.

На бой за шчасьце i за волю
Народу слаунага свайго!
Браты, цярпелi мы даволi,
На бой уcе да аднаго,
Да аднаго!

Iмя i сiлу беларуса
Няхай пачуе бачыць той,
Бачыць той,
Хто сьмее нам нясьцi прымусы
I першы выклiча на бой!

Браты да шчасьця мы падходзiм,
Хай гром грымiць яшчэ мацней,
У крывавых муках мы народзiм,
Жыццё Рэспублiкi свае,
Жыццё Рэспублiкi свае!

А свою солидарность и надежду на общее освобождение белорусского и еврейского народов и возрождение ими национальных государств Янка Купала высказал в уже цитируемом обращении к евреям:

Ваш ясны светач там,
  дзе Палестына,
Наш ясны светач —
  Мацi-Беларусь адна;
Спадзе ланцуг ваш
  у сьляпым загiну,
Спадзе ланцуг наш
  i заззяе усiм вясна!

6. От октябрьского (1917 г.) переворота до войны

I

Говоря о событиях тех лет, то, по нашему мнению, прежде всего следует напомнить, что еще до захвата власти, выдвигая лозунг о праве наций на самоопределение, В.И. Ленин в одном из своих писем (6.XII.1913) Степану Шаумяну пояснял:

Мы за автономию для всех частей, мы за право отделения (а не за отделение всех!). Автономия есть наш план устройства демократического государства. Отделение вовсе не наш план. Отделения мы вовсе не проповедуем. И вообщем мы против отделения… Ничего, абсолютно ничего кроме права на отделение здесь нет и быть не может. (См. В.И. Ленин. ПСС, т. 48. М.: Политиздат, 1975, с. 235).

(Так что следует ещё прибавить: «Кроме лицемерия!»).

Более того, в тезисах “Социалистическая революция и право наций на самоопределение” (1916 г.) В.И. Ленин прямо говорит:

Целью социализма является не только уничтожение раздробленности человечества на мелкие государства и всякой обособленности наций, не только сближение наций, но и слияние их. (В.И. Ленин. ПСС, т. 27. М.: Политиздат, 1973, с. 256).

Естественно, что всё это противоречило существующим реалиям.

Человек входит в человечество, — отмечал известный русский философ Николай Бердяев, — через национальную индивидуальность, как национальный человек, как русский, француз, немец или англичанин… Можно желать братства и объединения русских, французов, англичан, немцев и всех народов земли, но нельзя желать, чтобы с лица земли исчезли выражения национальных ликов, национальных духовных типов и культур. Такая мечта о человеке и человечестве, отвлеченных от всего национального, есть жажда угощения целого мира ценностей и богатства. (Николай Бердяев. Судьба России. М.: Изд. Г.А. Лемана и С.И. Сахарова, 1918, с. 95).

Кстати, в 1922 году СССР, В. И. Ленин, будучи уже больным и наблюдая за образованием Союза со стороны, мог более объективно оценить этот процесс. Он отмечал с тревогой, что “свобода выхода из Союза” окажется пустою бумажкой, неспособной защитить российских инородцев от нашествия того истинно русского человека, великоросса-шовиниста, в сущности подлеца и насильника, каким является типичный русский бюрократ. Нет сомнения, что ничтожный процент советских и советизированных рабочих будут тонуть в этом море шовинистической великорусской швали, как муха в молоке (В.И. Ленин. ПСС, т. 45. М.: Политиздат, 1975, с. 357).

После этих слов, продиктованных Л.А. Фотиевой, немного передохнув, В. И. Ленин, как бы в назидание потомкам, сказал:

Необходимо отличать национализм нации угнетающей и национализм нации угнетенной, национализм большой нации и национализм нации маленькой. По отношению ко второму национализму почти всегда в исторической практике мы, националы большой нации, оказываемся виноватыми в бесконечном количестве насилия, и даже больше того — незаметно для себя совершаем бесконечное количество насилий и оскорблений, стоит только припомнить мои волжские воспоминания о том, как у нас третируют инородцев, как поляков называют не иначе как “полячишкой”, как татарина высмеивают не иначе как “князь”, украинца — не иначе как “хохол”, грузина и других кавказских инородцев — как “кавказский человек”. Поэтому интернационализм со стороны угнетающей или так называемой “великой” нации (хотя великой только своими насилиями) должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически (Там же, с. 358-359).

Особую озабоченность у Ленина вызывала языковая проблема. Он подчеркивал:

Надо ввести строжайшие правила относительно употребления национального языка в национальных республиках, входящих в наш союз, и проверить эти правила особенно тщательно. Нет сомнения, что под предлогом единства железнодорожной службы, под предлогом единства фискального и т.п. у нас, при современном нашем аппарате, будет проникать масса злоупотреблений истинно русского свойства. Для борьбы с этими злоупотреблениями необходима особая изобретательность, не говоря уже об особой искренности тех, которые за такую борьбу возьмутся. Тут потребуется детальный кодекс, который могут составить успешно только националы, живущие в данной республике. Причем не следует зарекаться заранее ни в коем случае от того, чтобы в результате всей этой работы вернуться на следующем съезде Советов назад, т.е. оставить Союз Советских Социалистических Республик лишь в отношении военном и дипломатическом, а во всех других отношениях восстановить полную самостоятельность отдельных наркоматов (Там же, с. 361-362).

Что же касается непосредственно евреев, то В.И. Ленин и И.В. Сталин отрицали существование еврейской нации. При этом В.И. Ленин, как и Карл Маркс, видел перспективу евреев в ассимиляции с теми народами, среди которых они проживают. Он писал, что евреи в национальном мире не являются нацией, что, к сожалению, подтверждается и Галицией, и Россией, и что против ассимиляции могут выступать лишь еврейские реакционные мещане, желающие повернуть назад колесо истории. Против ассимиляции никогда не кричали те всемирноисторические прославленные люди еврейства, которые давали миру передовых вождей демократии и социализма, а лишь благоговейные созерцатели еврейской “задней” (В.И. Ленин. ПСС, т. 24. М.: Политиздат, 1973, с. 126).

Однако практика показала обратное: именно те, кто ратовал за ассимиляцию евреев с другими народами, оказались “созерцателями еврейской “задней”, а те, кто был против такой ассимиляции, стали “всемирно историческими прославленными людьми”. В 1948 году государство Израиль было возрождено.

Дело в том, что у теоретиков марксизма и у еврейских теоретиков были совершенно разные представления о сущности государства. У первых оно имело чисто классовую природу. Фридрих Энгельс писал, что государство является продуктом общества на определенной ступени развития, необходимостью, возникшей из-за раскола общества на непримиримые классы. Государство удерживает классы от взаимного уничтожения, но, одновременно, отчуждается от общества. По мере исчезновения классов государство также исчезнет, и его место займет музей древностей.

Владимир Ленин разделял эту позицию, считая, что государство возникает там и тогда, где классовые противоречия объективно непримиримы. Смена буржуазного государства на пролетарское невозможна без насильственной революции, а уничтожение пролетарского государства возможно только путем “отмирания”. Трудящимся нужно государство лишь для подавления сопротивления эксплуататоров, и провести это подавление в жизнь способен только пролетариат как единственный революционный класс, способный объединить всех трудящихся и эксплуатируемых в борьбе против буржуазии (В.И. Ленин. ПСС, т. 33. М.: Политиздат, 1974, с. 7-24).

В то же время, по мнению израильского исследователя Пинхаса Полонского, “государство есть форма самоорганизации народа, выражающая его внутреннее стремление и мировоззрение. Самоорганизация народа в форме государства сродни, например, организации союза мужчины и женщины в виде семьи, или организации группы друзей в виде общины. Государство понимается не просто прагматически, как объединение для достижения выгоды, но как форма общего самовыражения. Это, конечно, не отрицает прагматической ценности государства, но эта ценность — далеко не единственная. (Вообще многое вокруг нас — семья, община, одежда, дом и т. д. — имеет также и прагматическую ценность, но свести всё это к чистой прагматике никак невозможно).

С еврейской точки зрения государство — это тело народа как единого организма. Формы же государства у разных народов выражают их духовную сущность и свободную волю как общенациональных личностей. В частности, через функционирование своего государства каждый из народов ведет свой диалог с Богом”. (Пинхас Полонский (по материалам лекций р. Ури Шерки) Израиль и человечество. Новый этап развития. Часть 1. Иерусалим, 5772/2012, с. 185).

При этом, как представлялось уже упомянутому главе Воложинской иешивы раввину Нафтали Цви-Йехуда Берлину, “… важно учесть, что управление страной меняется от страны к стране. Есть страны, которые управляются при помощи монархии, а другие — при помощи народа и его избранников. Есть такие страны, которые терпеть не могут монархию, и есть другие страны, которые, наоборот, не могут жить без царя, как корабль без кормчего. И поэтому политическое устройство не может быть повелительной заповедью, общей для всех, поскольку речь идет о вопросе, связанном с опасностью для жизни, что отодвигает исполнение повелительной заповеди”.

“Иными словами, — поясняет Пинхас Полонский, — каждому состоянию народа свойственен определенный тип власти. Существуют как народы, отвергающие монархию, так и не мыслящие себя без неё; при этом с течением времени их самосознание может изменяться. Следовательно, нельзя заранее в виде заповеди предписать определенный политический строй: Тора не может декларировать только одну политическую систему”. (Там же, с. 214).

II

Что же касается практики, то в первые годы Советской власти действительно велась энергичная борьба по искоренению русского шовинизма, мешающего сближению наций в только что созданном СССР. И первым средством в этом плане, которое предлагал М. Сталин, нужно было “… принять все меры к тому, чтобы Советская власть была у нас, — как он говорил, — не только русской, но и межнациональной. Для этого необходимо, чтобы не только школы, но и все учреждения, все органы, как партийные, так и советские, шаг за шагом национализировались, чтобы они действовали на языке, понятном для масс, чтобы они функционировали в условиях, соответствующих быту данного народа. Только при этом условии, — подчеркивал Сталин, — мы получим возможность Советскую власть от русской сделать многонациональной, близкой, понятной и родной для трудящихся масс всех республик и особенно для тех, которые отстали в хозяйственном и культурном отношении”. (И.В. Сталин. Соч., т. 5. М.: Госполитиздат, 1947, с. 257-258).

При этом, естественно, что велась борьба с любыми проявлениями антисемитизма, правда, одновременно с борьбой против иудаизма, и было предпринято ряд конкретных мер по включению еврейского населения в активную жизнь. Так, уже в январе 1918 года при Народном Комиссариате (напомним: возглавляемом Иосифом Сталиным) был учреждён особый комиссариат по еврейским делам, который возглавил член партии большевиков с 1904 года Семён Диманштейн.

С. Диманштейн родился в городе Себеж, Витебской губернии (ныне Псковская обл.), проводил подпольную работу, в том числе и в Минске. В 1935 году под его редакцией была издана на идиш книга “Илн ин ФССР” (“Евреи в СССР”).

В первых воззваниях Комиссариата по еврейским делам говорилось об учреждении местных еврейских “советов” или о создании еврейских секций при общих Советах и даже о созыве Всероссийской конференции этих “советов” и принятия решений о формах организации еврейской жизни в Советской России.

Правда, эти планы создания еврейских советов были отвергнуты, и через несколько дней делегатов всех партий, кроме партии большевиков, вывели из состава данного Комиссариата.

Что же касается непосредственно Беларуси, то, во-первых, напомним, что, например, в 1926 году в БССР проживало 407 тысяч евреев, или 15,7 процентов всего еврейского населения СССР.

Во-вторых, еще в 1919 году в решениях евсекций при РКП(б) говорилось о переориентации евреев на сельское хозяйство; а 24 августа 1924 года Президиум Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета постановил учредить особый Комитет по земельному устройству трудящихся евреев. И к концу 1925 года в Беларуси около 9 тысяч десятин земли было передано еврейскому населению. Было организовано 70 новых артелей и 2 посёлка…

На съезде еврейских крестьян Беларуси (1928 г.) отмечалось, что в республике уже имеется 7 915 семей, до 40 000 душ земледельцев… Только за последние три года в Беларуси землеустроились 1 867 новых еврейских хозяйств. В то время в республике насчитывалось 170 еврейских сельскохозяйственных коллективов…
Еврейские земледельцы Беларуси обрабатывали 53 000 гектаров пашни и 50 000 мелиорированной земли. (См. Евреи по страницам истории, с. 250-251).

В созданном в 1922 году Институте белорусской культуры в июле 1924 года был учреждён еврейский отдел “для исследования языка, литературы, истории и археологии…
Позже, в связи с открытием 1 января 1929 года Белорусской АН, еврейский отдел Инбелкульта был преобразован в еврейский сектор Белорусской АН.

В марте 1926 года в Минске был открыт Белорусский государственный еврейский театр, разместившийся в здании бывшей Минской хоральной синагоги; а в 1929 году была открыта и еврейская хоровая студия.
Организатором и художественным руководителем названного театра был Михаил (Моисей) Рафальский, ставший в 1934 году Народным артистом БССР.

В Белорусской государственной библиотеке им. В. И. Ленина работал еврейский отдел, в котором насчитывалось 40 тыс. книг.

Более того, начиная с 1921 года в Беларуси стали действующими четыре языка: белорусский, русский, польский и еврейский (идиш), а в 1924 году было подтверждено их равенство, что было запечатлено на Гербе Белорусской ССР: призыв “Пролетарии всех стран, соединяйтесь!” был написан в том числе и на идиш. И это была, на наш взгляд, очень разумная попытка сочетания территориального и национально-культурного подхода при решении национального вопроса.

На идиш в Беларуси издавались двухнедельный журнал “Штерн”, ежедневная газета “Октябрь” и даже пионерская газета “Дер юнген ленинец”.
В Минске было издано еврейских книг: в 1927 году — 15 названий, в 1928 — 36, в 1929 году — 55 названий.

В 1927/1928 учебном году в ВУЗах БССР училось 1 257 студентов-евреев, что составляло 27,1 процента от всех студентов, хотя евреи составляли в то время 8,2 процента населения республики.

В те годы представители еврейского народа нередко избирались в Беларуси руководителями партийных органов. Так, в 1920-1922 годах Иосиф Абрамович Войнер был 2-м секретарем ЦК компартии Беларуси, а с декабря 1928 года по октябрь 1929 года Ян Борисович Гамарник был даже первым секретарём ЦК КП(б)Б.

Так что у И.В. Сталина формально были все основания в “Ответе на запрос Еврейского телеграфного агентства из Америки” писать:

“Отвечаю на ваш запрос.
Национальный и расовый шовинизм есть пережиток человеконенавистнических нравов, свойственных периоду каннибализма. Антисемитизм, как крайняя форма расового шовинизма, является наиболее опасным пережитком каннибализма.
Антисемитизм выгоден эксплуататорам, как громоотвод, выводящий капитализм из-под удара трудящихся. Антисемитизм опасен для трудящихся, как ложная тропинка, сбивающая их с правильного пути и приводящая их в джунгли. Поэтому коммунисты, как последовательные интернационалисты, не могут не быть непримиримыми и заклятыми врагами антисемитизма.
В СССР строжайше преследуется законом антисемитизм, как явление, глубоко враждебное Советскому строю. Активные антисемиты караются по законам СССР смертной казнью”. (В.И. Сталин. Соч., т.13. М.: Госполитиздат, 1951, с. 28).

III

Однако, расправившись со своими оппонентами (вначале с троцкистами, а потом с “левыми” и “правыми”) и укрепив свой режим, И.В. Сталин не стал обращать внимания на предупреждения больного В.И. Ленина, да и на свои высказывания по национальному вопросу во время создания СССР, а начал при решении национального вопроса проводить линию, свойственную и Ленину, и ему в более ранние годы. Тем более, что, как отмечал доктор экономических наук Гавриил Попов, “для поддержания всякой авторитарной политической системы, равно как и всякой системы административно-директивного хозяйствования, нужна в области управления своего рода ‘подсистема страха'”. (Попов Г. Х. С точки зрения экономиста. Ж. “Наука и жизнь”, 1987, № 4, с. 62-63).

Так, в июне 1929 года в Беларуси начала работать комиссия ЦК ВКП(б), возглавляемая членом Центральной комиссии ВКП(б) Владимиром Затонским, украинцем по национальности, целью которой было якобы изучение опыта работы по решению в республике национальных вопросов.

Хотя по окончанию работы данной комиссии В. Затонский сделал 27 июня на заседании бюро ЦК КП(б) Беларуси доклад, в котором отметил: “Вы с националистами очень много возитесь. Я понимаю — было время, когда приезжали из-за границы эмигранты, надо было для внешнего мира их принять, сажать в учреждения… Я понимаю, что было время, когда надо было их использовать для своих целей. Правильно сделали. Однако топтаться вокруг них бесконечно нельзя. Сейчас 1929 г. Очень уж у вас затянулось это дело”. (См. Нарысы гiсторыi Беларусi, ч. 2. Мн.: “Беларусь”, 1995, с. 148).

Таким образом, над ранее уехавшими из Беларуси от преследований Советской власти и возвратившимися из эмиграции на родину — учёными, писателями и другими творческими работниками — был занесен топор, да и до его падения на их головы ждать долго не пришлось. Приехавшие в 1930 году из Москвы и ставшие первым секретарём ЦК КП(б) Беларуси Константин Гей и руководителем Отдела Государственного политического управления БССР Пётр Раппопорт обвинили белорусских коммунистов в стремлении к строительству капитализма и сфабриковали существование в Беларуси националистической организации — Союза освобождения Беларуси. И на этом основании было арестовано 108 человек, в том числе 89 белорусов по национальности, в числе которых оказались президент АН БССР Всеволод Игнатовский, покончивший с собой, автор “Краткой истории Беларуси” (1910 г.) Вацлав Ластовский, автор “Географии Беларуси” (1922 г.) Аркадий Смолич, общественный деятель, языковед и писатель, академик АН Беларуси Язэп Лёсик, другой известный белорусский писатель Максим Горецкий и многие другие.

Кстати, в 1944 году, в день рождения Максима Горецкого, был убит на фронте его сын Леонид, который в одном из своих последних писем матери писал: “… почему же судьба нанесла отцу смертельный удар, за что она отомстила человеку, справедливей, честней которого я не видел? Человеку с открытой и прямой душой, лишенной всяких мелких чувств и заполненной большими чувствами любви и заботы к своей Родине и народу. Может быть, за то, что много правды и ласки творил он, забыв, что души черствы и природный инстинкт руководит желанием многих?” (Г. Новое русское слово. Вторник, 20 февраля 2007).

* * *

Шельмование белорусских кадров не обошло стороной и Народного поэта Беларуси Янку Купалу. При этом в клевете на Я.Купалу принял участие и белорусский литературный критик, работавший в то время, по существу, на карательные органы, Лукаш Бэнде, писавший в Предисловии к сборнику Я. Купалы “Адцвi-танне”: “Будущее Беларуси представляется поэту не как социалистическая Беларусь, а как демократическая государственность белорусского народа. Идеал будущего Беларуси Купалы не выходит за рамки буржуазно-демократической государственности в национальной окраске”. (Цит. по “Беларускаму зборнiку”, кн. 4. Мюнхен, 1950, с. 67).

Я. Купала не выдержал клеветы и сделал попытку к самоубийству.

А далее, в начале 1930-х годов, в газете “Правда” появилось несколько публикаций, в которых многие кадры Беларуси опять обвинялись в национализме, а 2 марта 1933 года вышло  постановление ЦК ВКП(б) “Об искривлениях национальной политики в БССР”. 12-14-го марта данное постановление обсуждалось на Пленуме ЦК КП(б) Беларуси, во время которого уже другой присланный Москвой первый секретарь ЦК КП(б)Б Николай Гикало сказал, что “надо не носиться с националистами, а крепче бить по этим элементам открыто, смело,  без страха”. И в 1933-1934-х годах органами ОГПУ было арестовано опять около 160 человек, в том числе директор Белорусского государственного музея Семён Рак-Михайловский, доктор философских наук, поэт и литературовед Игнатий Дворчанин, драматург Леопольд Радевич, композитор Антон Гриневич.

В 1934 году под редакцией Алеся (Айзiка) Кучара вышла белорусская хрестоматия для средних школ, в которой перед произведениями каждого белорусского писателя были помещены огромные злобно-критические статьи.

* * *

Что же касается евреев, проживавших на территории БССР, то, как отметил в своем выступлении “Злодеяния Советской власти против еврейского населения Беларуси” Яков Басин на Международной конференции “Оценка злодеяний коммунизма”, напомним: проходившей  в июне 2000 в Вильнюсе, “уже первые акции Советской власти затронули интересы евреев. Евреи были в основном городскими жителями, они занимались главным образом торговлей и ремесленничеством. Их компактное проживание в местечках поддерживалось специфичными организациями еврейских общин. И поскольку экономические мероприятия властей разорили хозяйственную структуру городов и местечек, то сотни тысяч евреев остались без работы. При этом, вместо того, чтобы ликвидировать возникший перекос, власти начали силовое давление на людей, оставшихся без средств существования: они были лишены гражданских прав. И таких людей появилась огромная армия, причём в основном из евреев.

Так что уже в первые годы  Советской власти пропала последняя надежда евреев на создание национально-культурной автономии. Тем более, что БУНД, являвшийся главным представителем евреев в органах власти, раскололся в 1920 году на “правых” и “левых”. При этом, после эмиграции большинства “правых”, в 1921 году РКП(б) вообще ликвидировала БУНД и стала подвергать его членов жестоким преследованиям.

Летом 1919 года началось широкое наступление на сионистские организации: большинство из них было распущено и имущество их конфисковано. В то же время иврит был объявлен контрреволюционным языком и его преподавание было запрещено во всех учебных заведениях. Сионизм был, по существу, объявлен вне закона.

Инструментом борьбы с бундовцами и сионистами власть сделала Еврейские секции в РКП(б). Например, в Беларуси, первая Евсекция была создана летом 1918 года в Витебске, и основной формой её деятельности стала борьба за ликвидацию еврейских общин, агитация за закрытие синагог, дискриминация служащих культа, пропаганда отказа от еврейского уклада жизни и еврейской национальной солидарности. Элементами идеологии Евсекций стали нигилистические отношения к истории еврейского народа, его вклада в мировую культуру, прекращение издания книг на иврите и изучение иврита.

Особенно жестокую борьбу проводили Евсекции с иудаизмом. Повсеместно закрывались начальные школы при синагогах (хедеры) и религиозные учебные заведения (иешивы). Одна за другой закрывались синагоги, а их здания передавались общественным организациям. Количество синагог и молитвенных домов сократилось в десятки раз (в Минске до 1917 года было 82 синагоги).  

Рукописные свитки Торы, представляющие большую историческую и материальную ценность, конфисковывались и отправлялись в специальные хранилища. Многие руководители общин, раввины и другие еврейские деятели оказались в ГУЛАГе. Нередкими были случаи публичного сожжения свитков Торы и другой религиозной литературы.

(С этого же началась деятельность Советской власти на территории Западной Беларуси после сентября 1939 года: закрытие синагог, закрытие иешивов, конфискация их зданий и имущества, аресты служащих культа). (См. Факты абвiнава-чываюць. Вiльнюс, 2000, с. 53-55).

А к средине 1930-х годов в СССР вообще начали набирать силу русский шовинизм, а с ним и антисемитизм, тем более что в 1939 году стала проводиться политика на сближение с нацистской Германией.  

“В Советском Союзе, – пишет дочь Сталина Светлана Аллилуева, – лишь в первое десятилетие после революции антисемитизм был забыт. Но с высылкой Троцкого, с уничтожением в годы “чисток” старых партийцев, многие из которых были евреями, антисемитизм возродился “на новой основе” прежде всего в партии. Отец во многом не только поддерживал его, но и насаждал сам. В Советской России, где антисемитизм имел давние корни в мещанстве и бюрократии, он распространялся вширь и вглубь с быстротой чумы”. (Светлана Аллилуева. Только один год. New York and  Fyanston, 1968, с. 133).

Так что в годы (1937-1938) развернувшихся в СССР массовых репрессий были арестованы и погибли, в том числе и упоминаемые нами Семён Диманштейн, Михаил Рафальский, Тишка Гартный, Изи Харик и Моисей Кульбак.

При этом напомним, что Наркомом внутренних дел БССР в 1937-1938 годах был забайкальский еврей Борис Берман, который, по крайней мере, на арест Изи Харика лично подписывал ордер. Правда, 29 февраля 1939 года и сам был расстрелян как участник “антисоветской террористической организации НКВД СССР”; причем признан не подлежащим реабилитации. 

* * *

13 марта 1938 года Совет Народных Комиссаров СССР и ЦК ВКП(б) приняли постановление “Об обязательном изучении русского языка в школах национальных республик и областей”. О некоторых последствиях этого постановления в одном из писем И. Сталину Надежды Крупской, работавшей в наркомате просвещения, говорилось: “Дорогой Иосиф Виссарионович, мы вводим обязательное обучение русскому языку во всём СССР. Это хорошо. Но меня очень беспокоит, как мы это обучение будем проводить. Мне сдается иногда, что начинает показывать рожки великодержавный шовинизм. Среди ребят появилось ругательное слово “жид”. (См. Э. Г. Иоффе. Страницы истории евреев Беларуси, с. 166.

От усиливающегося во второй половине 1930-х годов русского шовинизма  в Беларуси страдали как евреи, так и белорусы. Примером тому являются трагические события во время проходившего в 1935-1936-х годах обмена партийных документов, о чём рассказал на XXII съезде КПСС тогдашний первый секретарь ЦК КПБ Кирилл Мазуров.  Была вновь сфабрикована версия о существовании в Беларуси “антисоветского подполья, которое возглавляли будто бы партийные и советские руководители республики. На основании этой версии в Компартии Беларуси при обмене партийных документов была исключена из партии половина всего состава партийной организации.

Когда председатель Совнаркома республики тов. Голодед на пленуме ЦК Компартии Беларуси поставил под сомнение итоги проверки и обмена партийных документов”, в Беларусь выехал, работавший в то время в аппарате ЦК ВКП(б), Георгий Маленков и “учинил разгром руководящих кадров республики”; в результате чего “почти весь руководящий состав республики, в том числе секретари ЦК, председатель Совнаркома, наркомы, многие руководители местных партийных и советских органов и представители творческой интеллигенции были исключены из партии и многие из них арестованы”, независимо, конечно, от их национальности. (К. Т. Мазуров. Речь на XXII съезде КПСС. М.: Госполитиздат, 1961, с. 5).

IV

Поскольку уже два доктора исторических наук Леонид Абрамович Гордон и Эдуард Викторович Клопов попытались объяснить механизм репрессий в СССР в 1930-е годы, то мы и приведем их мнение по этому поводу, тем более, что это даёт возможность полнее показать то страшное время, которое пришлось пережить и белорусам , и евреям, да и всем другим народам бывшего Советского Союза.

Итак, 1-го декабря 1934 года, то есть в день убийства Сергея Кирова, было принято постановление ЦИК СССР “О порядке ведения дел по подготовке и совершению террористических актов”. В соответствии с данным постановлением, пишут названные доктора, “сроки следствия по делам данной категории ограничивались 10 днями, участие сторон (т. е. обвинителя и защитника) исключалось, приговоры не подлежали обжалованию, смертные приговоры проводились в исполнение немедленно. Отнесение дела к этой категории целиком зависело от произвола следствия. Заметим попутно, – делают они оговорку, – что постановление от 1 декабря 1934 г. было “разработано” в течение нескольких часов, поскольку оно датировано тем же днем, когда было получено известие об убийстве С.М. Кирова, как будто все его статьи были загодя подготовлены и сформулированы. В 1937 г. положения постановления от 1 декабря 1934 г. были распространены на так называемые дела о вредительстве и диверсиях, что практически открыло возможность, применять их в отношении любого человека. Тем более что в 1935 г. была официально установлена уголовная ответственность (вплоть до смертной казни) и в отношении детей с 12 лет”. (Л.А. Гордон, Э.В. Клопов. Что это было? Размышления о предпосылках и итогах того, что случилось с нами в 30-40-е годы. М.: Политиздат,1989, с. 180).

“А в 1937 г. И.В. Сталин от имени ЦК ВКП(б), – повествуют далее Л.А. Гордон и Э.В. Клопов, – дал органам НКВД указание применять к арестованным “физические меры”, т. е. разрешал бить и пытать обвиняемых. Два года спустя, в 1939 г., в новой телеграмме, направленной теперь уже не только в органы внутренних дел, но и в ЦК союзных республик, обкомов и крайкомов, Сталин потребовал обязательного применения подобных мер и впредь, “как совершенно  правильный и целесообразный метод”. При скоростном расследовании с применением пыток, отсутствия защиты и невозможности обжаловать приговор не трудно обвинить во вредительстве кого угодно и доказать чью угодно вину.

Правда, определенная трудность всё же возникла – репрессии достигли такого размаха, что самые скоростные темпы судебного фарса всё-таки стали замедлять террор. Тогда, по предложению Л.М. Кагановича, были введены внесудебные репрессии, в том числе и с применением смертной казни. В.М. Молотов “усовершенствовал” эту процедуру предложением внесудебным органам (Особому совещанию, тройкам, двойкам) права осуждать людей по спискам.

По сообщению такого хорошо информированного человека, как Б.А. Викторов, в Особом совещании “за два часа… порой рассматривали до 800 дел. Прокуроры жаловались, что не успевают разбирать фамилии приговоренных к смерти…”. В подобных условиях легко было осуществлять террор, в такой же мере не считаясь ни с какими конкретными действиями конкретных людей, как это было при раскулачивании”. (Там же, с. 181).

7. Годы военного лихолетья

I

Война – это не только массовые убийства и пожары, слёзы родителей, потерявших своих сыновей и дочерей, вдов и сирот, но и одно из сильнейших испытаний для людей: их реагирования на появляющиеся вызовы, то есть проявления при этом их лучших и худших качеств, тем более что в надвигающейся Второй мировой войне должны были столкнуться и столкнулись между собой возникшие в результате длительной Первой мировой войны два типа диктаторских режимов: коммунистическо-большевистский, появившийся на территории Российской империи, и появившиеся в Италии – фашистский и в Германии – нацистский, возглавляемые соответственно диктаторами: Владимиром Лениным, а после него Иосифом Сталиным; Бенито Муссолини и Адольфом Гитлером, которые, как и другие, подобные им психопаты, имели некоторые объединяющие их черты.

Так, по мнению профессора психологии и человеческого поведения  Медицинского центра Калифорнийского университета в Ирвине Джеймса Фэллона, “обычно они очаровательны, харизматичны. Они обладают уверенностью в себе и независимостью, они также излучают сексуальную энергию. Кроме того, они являются чрезвычайными эгоцентриками (неспособными к координированию различных точек зрения, т.е. как и маленькие дети – С.Ш), великолепными лгунами, они лишены сострадания, часто бывают садистами и обладают неограниченной жаждой власти”.

При этом, отмечает профессор Дж. Фэллон, “отчасти предсказуемо то, что диктаторы не относятся к другим людям на межличностном уровне с эмпатией (т. е. не сопереживают текущему эмоциональному состоянию другого человека – С.Ш). Они могут ассоциировать себя только с “народом” в целом или с “народом” в трайболистском (внутренней замкнутостью и исключительностью, обычно сопровождаемой враждебностью по отношению к другим группам населения – С.Ш.) или абстрактном панмировом смысле (как, возможно, Гитлер вёл себя по отношению к пан-германизму, а Сталин – к панславизму), или даже с “миром” – для них это всё анонимные переменные, используемые ими по своему усмотрению. Но помимо какой-то обобщенной паннационалистической “эмпатии”, какую они обычно используют по своему усмотрению, что на самом деле делает персону психопатом?

Прямо за бровями, глубоко в неокортексе в височной и лобной долях находится расширенная амигдала. Это ключевой узел в мозговой цепи, опосредующий “животные инстинкты” и делающий 2 процента населения мира психопатами. Некоторые из самых энергичных и талантливых из них становятся диктаторами”.  (См. ст. Джеймса Фэллон “Мозг диктатора” в ж. “Психология сегодня”, ноябрь, 2011).

* * *

Что же касается, в данном случае конкретных личностей диктаторского пошиба, то, по словам Александра Яковлева, “Ленин, Сталин, Гитлер – тройка создателей неокаинизма. Главные преступники (ХХ – С.Ш.) века”. (Александр Яковлев. Омут памяти. М.: “Вагриус”, 2001, с. 10).

Итак, русский писатель и переводчик, ставший в 1933 году Лауреатом Нобелевской премии по литературе, Иван Бунин еще в 1924 году, например, о Владимире Ленине писал: “Выродок, нравственный идиот от рождения, Ленин явил миру потрясающее: он разорил величайшую в мире страну и убил несколько миллионов человек – и все-таки мир уже настолько сошел с ума, что среди бела дня спорят, благодетель он человечества или нет? На своем кровавом престоле он стоял уже на четвереньках; когда английские фотографы снимали его, он поминутно высовывал язык: ничего не значит, спорят! Сам Семашко (тогдашний нарком здравоохранения – С.Ш.) брякнул сдуру во всеуслышание, что в черепе этого нового Навуходоносора нашли зеленую жижу вместо мозга; на смертном столе, в своем красном гробу, он лежал, как пишут в газетах, с ужаснейшей гримасой на серо-желтом лице: ничего не значит, спорят!” (Цит. по кн. Александра Яковлева “Омут памяти”. М. : “Вагриус”, 2001, с. 81).

И вот его заключение: “Я пришёл к глубокому убеждению, что октябрьский переворот является контрреволюцией (поскольку революция была совершена в феврале 1917 г. – С.Ш.), положившей начало созданию уголовно-террористического государства фашистского типа”. 

Причем, по его мнению, “корень зла в том, что адвокату Владимиру Ульянову, получившему известность под фамилией Ленин, удалось создать партию агрессивного и конфронтационного характера, “партию баррикады”. С самого начала он замышлял партию как организацию профессиональных революционеров, своеобразную секту в социал-демократии с железной дисциплиной “бойцов”. Главная её особенность – это жесточайшая централизация. Образовалась партия Вождя. Ее политические цели на самом деле были целями Вождя. Дальнейший ход событий подтвердил подлинную суть партии “меченосцев”, как её назвал Сталин…

Именно Ленин, – подчеркивает А.Яковлев, – возвел террор в принцип и практику осуществления власти. Массовые расстрелы и пытки, заложничество, концлагеря, в том числе детские, внесудебные репрессии, военная оккупация тех или иных территорий – все эти преступления начали свою безумную пляску сразу же после октябрьского переворота. Вешать крестьян, замораживать в прорубях священников, душить газами непокорных – всё это могло совершать только ненасытное на кровь чудовище, с яростной одержимостью порушившее нашу Родину, маньяк, ограбивший народ до последней хлебной крошки, уничтоживший 13 миллионов человек.

Иными словами, вдохновителем и организатором террора в России выступал Владимир Ульянов (Ленин), навечно подлежащий суду за преступления против человечества”. (Там же, с. 8-9).

* * *

“Двадцать семь лет, – пишет дочь Иосифа Сталина, Светлана Аллилуева, – я была свидетелем духовного разрушения собственного отца и наблюдала день за днём как его покидало всё человеческое и он постепенно превращался в мрачный монумент самому себе… Но мое поколение учили думать, что этот монумент и есть воплощение всех прекрасных идеалов коммунизма, его живое олицетворение…

Ленин был нашей иконой, Маркс и Энгельс апостолами, каждое их слово – непреложной истиной. И каждое слово моего отца, письменное или устное, – откровением свыше”. (Светлана Аллилуева. Только один год, с. 124).

И далее: “Для меня постепенно всё более очевидным становился не только деспотизм моего отца и то, что он создал систему кровавого террора, погубившую миллионы невинных жертв. Мне становилось также ясно, что вся система, сделавшая это возможным, была глубоко порочной, и что никто из соучастников не может избежать ответственности, сколько бы ни старался…

Я знала отца дома, в кругу близких, с которыми он был противоречив и переменчив. Но я долго не могла знать истории политической борьбы за единоличную власть, которую он вёл в партии против бывших своих товарищей. И чем больше я её узнавала – порой из самых неожиданных источников – тем глубже падало всякий раз моё сердце, и замирало от ужаса, и хотелось бежать без оглядки, не знаю куда… Ведь это был мой отец, и от этого правда становилась страшнее”. (Там же, с. 125).

А вот впечатление от первой встречи со Сталиным югославского политического деятеля Милована Джиласа, который в своё время верил, что “троцкисты, бухаринцы и другие политические оппозиционеры были действительно шпионы и вредители”, чем “были оправданы и жестокие меры по отношению к ним – так же, как и к другим классовым врагам.

… я на жестокости, творимые Сталиным, – пишет М. Джилас, – смотрел именно так, как их изображала его пропаганда, – как на неизбежные революционные меры, от чего его личность и его историческое значение только выигрывали. Я и сегодня точно не могу определить, – признается Джилас, – что бы я делал, если бы знал правду  о процессах и чистках. С уверенностью могу сказать, что я пережил бы серьёзный кризис совести, но не исключено, что и дальше бы оставался коммунистом – с верой в коммунизм более совершенный, чем тот, который реально существует”. (Милован Джилас. Разговоры со Сталиным. “Посев”, 1970, с. 55, 56).

Во время той встречи с М. Джиласом “Сталин был в маршальской форме и мягких сапогах, без орденов, кроме золотой звезды – ордена Героя Советского Союза (Джилас ошибся – Героя Социалистического Труда – С.Ш.) на левой стороне груди. В его поведении не было ничего  искусственного, не было никакой позы. Это не был величественный Сталин с фотографий или из документальных фильмов – с замедленной продуманной походкой и жестами. Он ни на минуту не оставался спокойным – занимался трубкой с белой точкой английской фирмы Данхилл, очерчивал синим карандашом основное слово темы разговора и потом его постепенно подчеркивал косыми линиями, когда дискуссия об этом приближалась к концу, поворачивал туда-сюда голову, вертелся на месте.

И ещё меня одно удивило: он был малого роста, тело его было некрасивым: туловище короткое и узкое, а руки и ноги слишком длинные – левая рука и плечо как бы ограничены в движениях. У него был порядочный животик, а волосы редкие, хотя совсем лысым он не был даже на темени. Лицо у него было белым с румяными скулами – я узнал потом, что цвет этот характерен для тех, кто подолгу сидит в кабинетах, на советских верхах его называют “кремлевским”. Зубы у него были чёрные и неправильные, загнутые внутрь. Даже усы не были густыми и представительными. Всё же голова его не была отталкивающей: что-то было в ней народное, крестьянское, хозяйское – быстрые жёлтые глаза, смесь строгости и плутоватости.

Поразил меня и его выговор: чувствовалось, что он не русский. Но его русский словарь был богат, а речь, в которую он вставлял русские пословицы и изречения, живописна и пластична. Позже я убедился, что Сталин хорошо знал русскую литературу – но только её. Вне русских рамок он был хорошо знаком лишь с политической историей.

Одно для меня не было неожиданным: Сталин обладал чувством юмора – юмора грубого, самоуверенного, но не без изощрённости и глубины. Он реагировал быстро, резко, без колебаний и, по-видимому, не был сторонником долгих разъяснений – хотя собеседника он выслушивал”. (Там же, с.58-59).

Однако, кроме тех, в основном внешних впечатлений от первой встречи со Сталиным, М. Джилас изложил и более глубокое своё мнение об И.В. Сталине, а поэтому во многом совпадающее по содержанию с мнением дочери Сталина.

Джилас отметил, во-первых, что при Ленине “партия была авангардной группой, сочетающей революционную мораль и идеологическую  монолитность с некоторой мерой демократичности. При Сталине эта партия стала массой мало интересующихся идеологией людей; все свои идеи они получали сверху, но были ревностны и единодушны в защите системы, гарантирующей им не подлежавшие сомнениям привилегии. Маркс никакой партии так и не создал. Ленин уничтожил все партии, кроме своей, – в том числе и социалистическую партию. Сталин даже и большевистскую партию отодвинул на второй план, превратив ее ядро в ядро нового класса (бюрократии – С.Ш.), а всю партию в целом, в безличную в бесцветную массу привилегированных людей”.

А всех людей Сталин рассматривал “… либо как покорных подданных, либо как врагов”. (Милован Джилас. Новый класс. Анализ коммунистической системы. New York, 1958, с. 66-67).

Во-вторых, говоря о характерных чертах Сталина, М. Джилас подчеркивал: “Это был человек, не расположенный к долгому раздумью и склонный к грубому юмору; он не был особенно образован, не был и хорошим оратором. Зато он был неутомимым доктринером и отличным администратором. Этот грузин лучше, чем кто-нибудь другой, видел, куда именно вели Россию новые люди. Он создал новый класс самыми варварскими способами, не щадя даже и самого этого класса, новый класс, поставивший его над собой, неизбежно должен был подчиниться этому неотёсанному и ни перед чем неостанавливающемуся человеку. Сталин был настоящим вождем нового класса в то время, когда класс (ещё раз повторим – бюрократия – С.Ш.) образовывался и укреплял свою власть”. (Там же, с. 67-68).

И далее: “Сталин не оглядывался назад, но и не смотрел далеко вперёд. Он стал во главе новой власти, которая зарождалась в то время – власти нового класса, политической бюрократии и бюрократизма – и сделался ее вождем и организатором. Он не проповедовал; он принимал решения. Как и его предшественники, он обещал блестящее будущее, которое бюрократия могла считать осуществимым, потому что для неё жизненные условия улучшались с каждым днём и ее положение всё время укреплялось. Сталин говорил бесцветно и без огня, но его реалистический язык был более понятен новому классу. Троцкий хотел распространить революцию на всю Европу; Сталин был не против этой идеи, но рискованные планы такого рода не мешали ему думать о том, что называлось прежде матушкой Россией и, в особенности, о способах укрепления нового строя и об увеличении мощи и престижа советского государства. Троцкий был представителем революционного прошлого, Сталин человеком сегодняшнего дня, а в силу этого и человеком будущего”. ( Там же, с. 69-70). 

(То что: Сталин – человек будущего – это мнение Джиласа тех лет, с чем автор данной брошюры не согласен. Не может деспот быть человеком будущего).

* * *

Что же касается ещё одного деспота тех лет – Адольфа Гитлера, то в одной из бесед с писателем Феликсом Чуевым Вячеслав Молотов, встречавшийся с Гитлером, отметил:  “Гитлер – крайний националист,.. ослеплённый тупой антикоммунист..

Гитлер… Внешне ничего такого особенного не было, что бросалось бы в глаза. Но очень самодовольный, можно сказать, самовлюблённый человек. Конечно, не такой, каким его изображают в книгах и кинофильмах. Там бьют на внешнюю сторону, показывают его сумасшедшим, маньяком, а это не так. Он был очень умён, но ограничен и туп в силу самовлюбленности и нелепости своей изначальной идеи”. (Феликс Чуев. Молотов. Полудержавный властелин. М.: “ОЛМА-ПРЕСС”, 2002, с. 31-32).

В другой беседе с Чуевым Молотов сказал: “Гитлер – среднего роста, такого же примерно, как я. Гитлер, конечно, говорил, остальные позволяли себе некоторые дополнения, объяснения, вопросы…

Он меня хотел сагитировать. И чуть не сагитировал”, при этом Молотов несколько иронически прищурился. “Всё меня агитировал, агитировал, как нам надо вместе, Германии и Советскому Союзу, против Англии объединяться…

Я слушаю его с большим интересом. А он меня всячески агитирует. Сильный?  Какой он сильный! Потому что однобокий очень, националист крайний, шовинист, который ослеплен идеями. Хотел возвеличить Германию и всё при-давить под её пятой”. (Там же, с. 35).

А вот мнение о Гитлере начальника шпионажа и диверсий службы безопасности Третьего рейха Вальтера Шелленберга, который, по его словам, “Гитлера ..знал лично, работал с ним”, и поэтому считал своей обязанностью “…описать его личность, как говорят, в полный рост”.

Итак, как пишет В. Шелленберг: “Знания Гитлера были, с одной стороны, глубокими, с другой – поверхностными и дилетантским. Он обладал высокоразвитым политическим инстинктом и был начисто лишен моральных устоев; им двигали совершенно необъяснимые фантастические идеи и мелкобуржуазная воздержанность. Но основной его отличительной чертой была вера в свою исключительную, отмеченную самим Провидением, миссию совершить великие дела для Германии. В эту историческую миссию он верил безоговорочно. Именно эта уверенность и создавала впечатление его интеллектуальности и сверхъестественной одарённости. Кроме того, он умел низвергать любые авторитеты, что часто приводило к самым печальным результатам. Он настолько не считался с  авторитетными людьми, что те даже и не пытались доказывать свою правоту.

У Гитлера была ненасытная жажда власти и славы, переплетающаяся с изощрённой жестокостью, которая еще больше усиливала его энергию и его волю. Пока судьба благоволила ему, эти качества позволяли ему править Германией и приковывать к себе боязливое внимание всего мира”. (Вальтер Шелленберг. Секретная служба Гитлера. Киев: “Доверие”, 1991, с. 58-59).

При этом: “Гитлер не верил в Бога. Он верил лишь в наследственность поколений, зов крови и судьбу. Не верил он и в загробную жизнь. В этой связи он часто цитировал фразу из “Эдды”, этого чудесного сборника древних исландских саг, которая, по его мнению, передавала глубочайшую мудрость нордической расы: “Все минёт, ничего не останется, кроме смерти и славных деяний”.

В конце жизни вера Гитлера в свою миссию выросла до таких масштабов, что её нельзя назвать иначе как манией величия. Сама мысль о себе, как о германском Мессии, придавала ему необычайную силу”. (Там же, с. 59).

Однако, “… когда немцы не смогли выполнить воли фюрера у стен Сталинграда и в Северной Африке, и перед ними замаячила угроза поражения, только тогда пошатнулась вера немцев в фюрера, в силу его интуиции и исключительность. Более того, с конца 1943 года в нём стали явственно наблюдаться симптомы прогрессирующей болезни Паркинсона”. (Там же).

И ещё, что отмечает В. Шелленберг: “Одной из характерных черт Гитлера была его мания расового неравенства. Составной частью теории превосходства германской расы была ненависть Гитлера к евреям. Находясь в Вене, он попал под влияние движения Шонерера, который являлся главарем австрийских антисемитов, представлявших в стране вначале этого (ХХ-го – С.Ш.) столетия значительную политическую силу. В то время Гитлер читал много и бессистемно. Но больше всего его интересовала предыстория германских племён, происхождение нордической культуры и историческая роль арийской расы. Эти идеалы он и положил в основу своих расовых теорий. Но эмоциональная сила, подкрепляющая эти теории, лежала гораздо глубже в самом характере Гитлера.

Другим человеком, оказавшим большое влияние на фюрера, был австрийский инженер Плейзингер. Именно у него Гитлер позаимствовал идею организации нацистской партии по принципу ордена иезуитов. Гитлер постоянно повторял в своих выступлениях одну фразу Плейзингера, этого нацистского философа: “Евреи – это микробы полнейшего разложения. Они лишь способны мыслить аналитически, но лишены всякой созидательной силы”. (Там же, с.60).

* * *

Так что, тоталитарные режимы (коммунистическо- большевистский и нацистско-фашистский), созданные диктаторами с указанными свойствами, пренебрегали личными интересами людей и в качестве своей задачи ставили построение, по существу, каких-то идеальных обществ, базирующихся не на личных интересах людей, а только на общественных.

Скажем, Владимир Ленин восхищался первыми субботниками, называя их “великим почином”. “Прямо-таки, – писал он, – гигантское значение в этом отношении имеет устройство рабочими, по их собственному почину, коммунистических субботников. Видимо, это только еще начало, но это начало необыкновенно большой важности. Это – начало переворота, более трудного, более существенного, более коренного, более решающего, чем свержение буржуазии, ибо это – победа над собственной косностью, распущенностью, мелкобуржуазным эгоизмом, над этими привычками, которые проклятый капитализм оставил в наследство рабочему и крестьянину. Когда эта победа будет закреплена, тогда и только тогда новая общественная дисциплина, социалистическая дисциплина будет создана, тогда и только тогда возврат назад, к капитализму, станет невозможным, коммунизм сделается непобедимым”. (В. И. Ленин. ПСС, т. 39. М.: Политиздат, 1974, с. 5-6). 

А два года спустя, В. Ленин  поясняет, что он понимает под коммунизмом. “Коммунизмом же мы называем, – отмечает Ленин, – такой порядок, когда люди привыкают к исполнению общественных обязанностей без особых аппаратов принуждения, когда бесплатная работа на общую пользу становится всеобщим явлением”. В. И. Ленин, ПСС, т. 40. М.: Политиздат, 1974, с. 34).

В. Ленин, был настолько далёк от реальной жизни и знания обыкновенных людей, что выражал уверенность в построении, хотя и в далёком будущем, коммунистического общества, похожего на “библейский рай”, и даже попытался дать определение “коммунистическому труду”.

“Коммунистический труд в более узком и строгом смысле слова, – писал В. Ленин 8-го апреля 1920 г., – есть бесплатный труд на пользу общества, труд, производимый не для отбытия определенной повинности, не для получения права на известные продукты, не по заранее установленным и узаконенным нормам, а труд добровольный, труд вне нормы,  даваемый без расчета без вознаграждения, без условий о вознаграждении, труд по привычке трудиться на общую пользу и по сознательному (перешедшему в привычку) отношению к необходимости труда на общую пользу, труд, как потребность здорового организма”. (Там же, с. 315).

* * *

А вот рассуждения Адольфа Гитлера на этот счёт: “Первейшей предпосылкой истинно человеческой культуры является прежде всего именно наличие таких настроений, когда люди готовы пожертвовать интересами своего собственного я в пользу общества. Только в этом случае и могут возникать те великие ценности, которые самим их творцам сулят лишь очень небольшую награду, но зато приносят неоценимую пользу будущим поколениям. Только отсюда и можно понять, как многие бескорыстные люди, сами ведя жизнь, полную лишений, отдают себя целиком на то, чтобы создать обеспеченную жизнь обществу. Каждый рабочий, каждый крестьянин, каждый изобретатель, чиновник и т.д., словом, каждый, кто работает для общества, не имея никаких надежд когда-либо самому стать счастливым и состоятельным человеком, является носителем этой высокой идеи, хотя бы ему самому  иногда и не был ясен глубокий смысл его собственных действий”. (Адольф Гитлер. Моя борьба. “Ода”, с. 250).

* * *

Во-вторых, и это самое страшное, что питательной средой для таких режимов является кровь, проливаемая как внутри стран с существующими тоталитарными режимами, или во время войн между ними, подтверждением чему служат высказывания теоретиков и действия их руководителей. Так, например, самый главный теоретик, попытавшийся обосновать необходимость замены частно- собственнических производственных отношений отношениями, базирующимися на общественной собственности на средства производства, и начертить контуры коммунистического общества, которое, по его мнению, должно стать господствующим во всём мире, – Карл Маркс, видевший своё счастье не в созидании чего-то доброго, а “в борьбе”, о чём он заявил в ответе на вопросы своих дочерей.

А Владимир Ленин (наст. фам. Ульянов), попытавшийся, со своими учениками и соратниками, реализовать на практике эти бредовые, утопические идеи К. Маркса и его сподвижника в обосновании коммунистического общества Фридриха Энгельса, тоже видел свое предназначение в борьбе, при этом против всех, имевших отличное от него мнение, называя их “пошляками”. В декабре 1916 года в письме Инессе Арманд он писал: “Вот она, судьба моя. Одна боевая кампания за другой – против политических глупостей, оппортунизма и т.д. Это с 1893 года. И ненависть пошляков из-за этого. Ну, а всё же не променял бы сей судьбы на “мир” с пошляками”.

Кстати, и по мнению лидера Национальной фашистской партии  Италии Бенито Муссолини, фашизм “не верит ни в возможность, ни в пользу вечного мира. Он отвергает пацифизм, прикрывающий собой бегство от борьбы и трусость перед необходимостью жертвы. Только война дает максимальный выход человеческой энергии и ставит печать благородства на тех, кто имел мужество бросить ей вызов”. (Цит. по кн. Джаспера Ридли “Муссолини”. М.: ООО “Фирма “Издательство АСТ”, 1999, с. 281).

А вот Адольф Гитлер: “Всё, чему мы изумляемся в этом мире, – наука и искусство, техника и открытия – всё это только продукт творчества немногих народов, а первоначально, может быть, только одной расы. От них и зависит существование всей нашей культуры. Если бы эти немногие народы погибли, то вместе с ними сошло бы в могилу всё прекрасное в этом мире.

Все великие культуры прошлого погибли только в результате того, что творческий народ вымирал в результате отравления крови.

Причина этой гибели всегда в последнем счете лежала в забвении той истины, что всякая культура зависит от человека, а не наоборот; что таким образом, дабы сохранить культуру, надо сохранить данного творящего эту культуру человека. Но такое сохранение целиком подчинено железному закону необходимости, сохранение права на победу за более сильным и более высоким.

Итак, кто хочет жить, тот должен бороться, а кто в этом мире вечной борьбы не хочет участвовать в драке, тот не заслуживает права на жизнь.

Пусть это жестоко, но это так!”. (Адольф Гитлер. Моя борьба, с. 242).

А в обращении к писателю Герману Раушнингу А. Гитлер сказал: “Мы должны быть готовы к тяжелейшей борьбе, с которой сталкивалась когда-либо нация. Только благодаря стойкости мы можем созреть для господства, нам пред-назначенному. Мой долг – продолжать эту борьбу, не считаясь с потерями. Жертвы будут огромны… Нам придётся отказаться от многого из того, что было ценным для нас и сегодня кажется невосполнимым. Города превратятся в руины, замечательные памятники архитектуры исчезнут навсегда. Это время не пощадит нашу священную землю. Но я не страшусь этого”. (См. Энциклопедия Третьего рейха. М.: “ЛОКИД-МИФ”, 1996, с. 179-180).

* * *

Так что разница между названными режимами заключалась лишь в том, что коммунистическо-большевистский режим ставил вне закона  все классы населения, кроме пролетариев и крестьян, и то считая последних реакционными, а также всю, как выражался В. И. Ленин, “буржуазную интеллигенцию”; а нацистский режим – определенные расы и национальности (евреев, цыган…).

Скажем, в написанной 24-27 декабря 1917 года статье “Как организовать соревнование” В. Ленин заявлял: “Никакой пощады этим врагам народа, врагам социализма, врагам трудящихся. Война не на жизнь, а на смерть богатым и их прихлебателям, буржуазным интеллигентам, война жуликам, тунеядцам и хулиганам. Те и другие, первые и последние – родные братья, дети капитализма, сынки барского и буржуазного общества, общества, в котором кучка грабила народ и издевалась над народом…”. (В.И. Ленин. ПСС, т. 35. М.: Политиздат, 1974, с. 200)

А А.Гитлер считал, что основной предпосылкой совершенствования человечества ” является, конечно, не спаривание вышестоящего существа с нижестоящим, а только победа первого над вторым. Более сильный должен властвовать над более слабым, а вовсе не спариваться с более слабым и жертвовать таким образом собственной силой. Только слабые могут находить в этом нечто ужасное. На то они именно и слабые и ограниченные люди. Если бы в нашей жизни господствовал именно этот закон, то это означало бы, что более высокое развитие органических существ становится вообще невозможным.

Результатом этого заложенного во всей природе стремления к расовой чистоте является не только строгое ограничение отдельных рас друг от друга, но и известная однородность внутри каждой их них”. (Адольф Гитлер. Моя борьба, с. 239).

Естественно, что А. Гитлер в этом своём опусе не преминул характеристики еврейского народа, обозвав евреев нечистой расой, как физиологически, так и морально, и даже чумой, “хуже той черной смерти, которой когда-то пугали народ”. (Там же, с. 51).

Поэтому, стоило ему в начале 1933 года прийти к власти, как 15 сентября 1935 года были приняты “Нюрнбергские законы о гражданстве и расе”, определявшие  статус евреев в Третьем рейхе, с целью ограничения их прав в политической и общественной жизни Германии.

В частности, “первый из них, касавшийся гражданства в рейхе, вводил различие между “гражданами рейха, и “принадлежащим к государству”. Граждане рейха должны были документально подтвердить, что в их жилах течет  немецкая кровь, ибо только они могли пользоваться политическими правами в том объеме, в котором эти права существовали в Третьем рейхе. Второй закон об “охране немецкой крови и немецкой чести” запрещал браки между евреями и немцами, а также внебрачные сексуальные отношения между ними”. (Энциклопедия Третьего рейха, с. 347). 

При этом, как и предполагал Гитлер, Муссолини тоже стал антисемитом, причём “без какого-либо давления со стороны немцев – просто потому, что антисемитизм в природе фашизма”. (Джаспер Ридли. Муссолини, с. 354).

И биограф Муссолини Джаспер Ридли по этому поводу поясняет: “Верно также, что до 1938 года итальянский фашизм в отличие от националистических и антикоммунистических движений в других странах не был антисемитским, так как в Италии не было подобных настроений. Но как только союз с нацистской Германией дал Муссолини повод стать антисемитом, он мгновенно ухватился за эту возможность. Он переходил от национализма к империализму, от империализма к белому расизму, а от белого расизма к антисемитизму. Муссолини заявил Чиано (своему зятю – С.Ш.), что одним из преимуществ его расистских законов против евреев является то, что, хотя они и вызвали возмущение в западных демократических странах, они одновременно укрепили его альянс с Германией”. (Там же).

II

А в самой Германии тем временем, после принятия соответствующих законов, антисемитизм начал развиваться быстрыми темпами, вплоть до того, что во время так называемой “Хрустальной ночи” ( с 9 на 10 ноября 1938 года) “прошли еврейские погромы”, во время которых “было разрушено и сожжено 267 синагог и 815 магазинов и предприятий, принадлежащих евреям, 20 тысяч евреев были арестованы и брошены в концлагеря, 36 человек было убито”. (Энциклопедия Третьего рейха, с. 502).

Так что буквально с первых дней своего появления в июне 1941 года на территории Беларуси немцы и их прислужники тоже начали перемещать евреев в создаваемые гетто, что по мнению одного из старших по возрасту моих земляков Константина Шишеи, воспринималось абсолютным  большинством белорусов как преступление, а поэтому многие из них, сами рискуя при этом жизнью, старались помочь евреям спастись от неминуемой смерти, особенно тем, кого хорошо знали. Например, жители Негневич Новогрудского района (ныне Гродненской обл.) и рядом лежащих с ними деревень хорошо знали врача Мариам Шац; и когда немцы и полицейские пришли за ней, то, как рассказывал К. Шишея, на её защиту собралось много местных людей, причем несколько человек из них даже легли на крыльце дома М. Шац, чтобы не дать в руки катов человека, которому они были благодарны за оказываемую им в свое время медицинскую помощь. 

В тот час немцы не стали стрелять белорусов. Но сама М. Шац, по-видимому, понимая политику немецких нацистов по отношению к евреям, попросила собравшихся людей разойтись, тем самым проявив в последний раз своё благородное чувство к людям, среди которых она жила и оказывала им при необходимости помощь.

А вот и другой случай проявления благородства белорусов по спасению евреев, о котором мне рассказал Михаил Иголка, бывший житель деревни Горна Зельвенского района Гродненской области. Для его родителей, искренне верующих в Бога, самым главным было – жить по справедливости, не боясь при этом даже смерти. Так что они на протяжении всей Великой Отечественной войны сохраняли еврейского мальчика Хаима, который, естественно, был им благодарен и, когда вырос, считал Михаила самым близким своим родственником.

Кстати, в названной деревне Зельвенского района, по словам М. Иголки, были и ещё две семьи, проявившие такой же подвиг, сохраняя еврейских детей.

Так что, как известно на сегодняшний день, в Беларуси насчитывается таких около 800 человек, которые, “в знак глубочайшей признательности за помощь, оказанную еврейскому народу в годы Второй мировой войны”, удостоены Израильским мемориальным институтом “Яд Вашем” почетного звания “Праведник народов мира”. И это, в том числе и благодаря им (этим Праведникам),  удалось уйти от явно грозящей гибели примерно 30 тыс. евреям Беларуси.

При этом ещё раз напомним, что спасение евреев во время войны грозило большим риском для спасающих; свидетельством тому является сожжение немцами и их прислужниками-полицаями деревни Скирмантово (Минской обл.) вместе с её жителями, за подозрение в спасении 30 евреев, сбежавших из Минского гетто.

Хотя, к сожалению, во время Холокоста в Беларуси погибли  более 800 тысяч евреев.

* * *

Что же касается поведения в то время самих евреев, то, как повествуется в книге «Встали мы плечом к плечу. Евреи в партизанском движении Беларуси» (Мн.: Асобны Дах, 2005), составителем которой является директор Музея истории и культуры евреев Беларуси, кандидат исторических наук Инна Герасимова, «существующая отечественная историография на протяжении многих десятилетий тщательно исключала из многочисленных разнообразных справочных, научных и мемуарных изданий тему наличия евреев среди белорусских партизан. Даже в основном справочном издании «Партизанские формирования Беларуси в годы Великой Отечественной войны (Крепкие сведения об организационной структуре партизанских соединений, бригад (полков), отрядов (батальонов) и их личном составе)», вышедшем в Минске в 1983 г., при указании процентной численности партизан различных национальностей в составе партизанских бригад, отрядов и отдельных групп евреев не вспоминают. Например, в бригаде «За Советскую Белоруссию» Барановичской области из 962 партизан числилось: белорусов – 495, русских – 237, украинцев – 30 и других национальностей – 200 человек. 30 украинцев отметили, а 127 евреев, воевавших в этой бригаде, из которых 30 человек погибли, оказались «зашифрованными». Таких примеров в этой книге множество». (С. 5). 

Естественно, что такое замалчивание об участии евреев, наряду с представителями других национальностей, проживавших в СССР, в борьбе с немецкими оккупантами, как отмечает Инна Герасимова, «способствовало созданию в общественном сознании наших сограждан ошибочного представления о том, что евреи не сопротивлялись и не участвовали в борьбе против оккупантов, в то время, как фашисты тоталитарно уничтожали еврейский народ». (Там же, с. 3).

* * *

Правда, некоторые из евреев действительно стали  считать такое поголовное их истребление немецкими нацистами Божьим наказанием, которое, мол, надо принять без сопротивления. Скажем, упоминаемый К. Шишея рассказал мне и о том, как и он хотел помочь спастись от смерти одной из еврейских девушек – Миры Калманович, в которую влюбился, причём, как он выразился – “до умопомрачения”. С этой целью нашёл в Новогрудке человека, который был готов отправить Миру в Белосток, как обыкновенную белорусскую девчину, тем более что на её лице не было ярко выраженных еврейских черт. Но, когда К. Шишея обратился с таким предложением к отцу Миры, тот ответил: “Нет. Если нам суждено погибнуть, то мы погибнем все”.

Однако среди этого многострадального и мужественного народа было много и тех, которые помнили слова сионистского гимна “Надежда”:

Пока в нашей груди

бьётся еврейское сердце,

Пока еврей смотрит

на Восток, к Сиону,

Наши надежды ещё

не потеряны…

И не просто помнили эти слова, но и предпринимали порой просто “нечеловеческие” усилия для своего спасения. Примером тому является подвиг евреев Новогрудского гетто (ныне Гродненской области), о котором хочется сказать стихами:

Тот подвиг, что евреи в Новогрудке совершили,

Трудно словами на бумаге описать:

Они под землей тоннель большой прорыли

И через него смогли из гетто убежать.

(Кстати, об указанном подвиге евреев Новогрудского гетто я слышал ещё в детстве, буквально в те дни, когда он был совершен: об этом говорили у нас дома, причём, как я помню, говорили с восхищением этим подвигом евреев).

* * *

Евреи в Новогрудке проживали с 1445 года и к началу Второй мировой войны их численность составляла уже примерно 6 тыс. человек, или 63 % населения города.

В 1931 году в городе было 1055 жилых домов; из промышленных предприятий следует назвать в первую очередь основанный в 1860 году мещанином Г. Лейтюкером кафельный завод, продукция которого в 1882 году на Всероссийской выставке была отмечена бронзовой медалью. Хорошо была развита торговля, причем различными товарами; достаточно сказать, что Шмуил Баранович торговал  даже пиявками, которые заказывал в Ляховичах.

Вообще, как об этом пишет бывший директор Музея Адама Мицкевича Николай Павлович Гайба, “новогрудчане того времени имели широкие торговые связи со многими землями. В домах богатых горожан найдена до 10 амфор (изящных сосудов, сделанных обычно из глины, – С. Ш.). Наполненные вином или елеем они приходили сюда из Полночного и Западного Причерноморья. Из Византии и Сирии приходили сюда  кубки, флаконы и другие сосуды бесцветного и цветного стекла, расписанные эмалью и золотом. Пользовались жители византийскими шелковыми и парчовыми тканями. Из Прибалтийских земель шел сюда янтарь и оружие, из стран Центральной Европы – цветные металлы. В Новогрудок, который находился далеко от больших рек, импорт попадал сухопутными дорогами с берегов Немана и Припяти.

Со своей стороны новогрудчане предлагали сельскохозяйственные продукты (мясо, сало),  меха и другие дары леса”, (М.П. Гайба. Навагрудак. Гiстарычны нарыс. Наваградак, 1992, с. 7). 

* * *

Семья Кушнеров, ставшая известной, благодаря Рае Кушнер и ее внуку Джареду, женившемуся на любимой дочере Дональда Трампа – Иванке, имела в центре Новогрудка каменный дом; и, как рассказывала Рая, “у отца была мастерская по изготовлению меховых изделий и лавка, в которой он торговал мужскими шапками”. Так что опять-таки, со слов Раи, семья Кушнеров жила “комфортно, дети ходили в частные школы”.

Кстати, у родителей Раи, Зельдаля и Хинды, кроме её, было ещё  трое детей: две девочки – Эстер и Лея, а также младший сын – Ханя. 

В городе в то время существовало 2 больницы, 7 отелей и 2 типографии; из культовых учреждений – действовали 2 православных церкви и 2 католических костёла, 3 синагоги и 1 мечеть, что свидетельствует о тогдашнем многонациональном составе жителей города.

Говоря об еврейских учебных заведениях, следует особо отметить Новогрудскую иешиву, созданную в 1896 году известным в то время мыслителем и педагогом,  раби Йосеф-Юзл Горовцем (Гуревцем). Причём приступил он к осуществлению этой своей задумки, не имея на это средств, надеясь только на Божью помощь. И действительно, вскоре появились меценаты, готовые пожертвовать на это благородное дело тысячи рублей в год.

Так что, действуя сам энергично и с огромной самоотдачей, раби Йосиф-Юзл смог в относительно короткий срок иметь 300 учеников, которым хотел вселить в сердца стремление к духовному совершенству, а также сплотить их в одну семью, каждый член которой считал своим долгом делиться с другими не только присылаемыми родителями продуктами, но даже одеждой. 

Йосиф-Юзл учил своих питомцев: “Человек, потакающий своим вожделениям, на всю жизнь остаётся у них в рабстве – и только Тора может научить человека тому, как приобрести власть над своими желаниями и обрести подлинную свободу”. 

Среди известных выпускников названной иешивы следует назвать прежде всего Иехезкеля Абрамского, ставшего раввином и комментатором Тосефта, Лауреатом Государственной премии Израиля (1956 г.), и Хаима Граде – американского еврейского писателя, переводчика и журналиста.

* * *

Известно, что в связи с разделом Польского государства между фашистской Германией и Советским Союзом и установлением в Западной Беларуси  во второй половине сентября 1939 года Советской власти все предприниматели, естественно, и евреи в том числе, потеряли свои частные предприятия и учреждения. Но самое страшное для евреев произошло с началом Великой Отечественной войны и оккупацией немцами, в частности, Беларуси.

В Новогрудке немцы появились 4 июля 1941 года, и уже 26 июля на улицу выгнали 100 евреев и каждого второго из них расстреляли, при этом без всяких объяснений. Убитых похоронили на городском кладбище.

Но это был только первый сигнал надвигающейся беды. А 8 декабря всех евреев согнали во двор и в здание бывшего польского воеводского суда, куда на следующий день, на рассвете, появился на втором этаже здания немецкий офицер. И как рассказывает бывшая директор Новогрудского историко-краеведческого музея и, кстати, очень много сделавшая для исследования тех страшных событий, Тамара Вершицкая, “семьи подходили к немецкому офицеру, глава семьи отвечал на два вопроса: о профессии и сколько детей в семье”. После ответа на вопросы – зрительный контакт с немецким офицером прекращался, который на самом деле и определял судьбу каждого подходившего. “То есть, – как считает Т. Вершицкая, – важен был не только ответ на вопросы, но и то, какое впечатление производили люди. И тогда взмахом руки определялась их судьба. Те, кого отправляли вниз по лестнице на улицу, ждали грузовики, на которых увозили к месту расстрела в Скрыдлево. А те, кто оставался в здании, – примерно полторы тысячи – через три дня были переведены в гетто на Пересеке”.

При этом надо отдать должное ей: Тамара Вершицкая нашла и переговорила с жительницей деревни Скрыдлево Лидией Даниловой, которая ей рассказала: “В день расстрела стали привозить на грузовиках и гнать пешком людей, началась стрельба, отец спрятал нас под стол и запретил выходить из дома. Несколько трупов лежало на улице из числа тех, кто ослушался данного приказа и вышел на улицу. Вечером того же дня, когда всё стихло, я с другими детьми побежала к месту расстрела и увидела свежую шевелящуюся землю, кучу догорающей одежды”.

* * *

Так что для тех, кто ещё и после продолжавшихся расстрелов  оставался в гетто живым, надо было или ждать своей очереди, чтобы разделить судьбу погиб-ших, или предпринимать какие-то меры по спасению. И как вспоминает один из узников Новогрудского гетто, оставшихся в живых, Джек Каган, в  написанной им в 1998 году, будучи уже в Англии, книге “Пережить Холокост с русскими и еврейскими партизанами”,  7 мая 1943 года был принят План спасения (я пишу “План” с большой буквы, как он того заслуживает). При этом Дж. Каган называет и автора идеи рытья тоннеля и побега через него из гетто – это по профессии сапожник Идель Вассерман, а также имя Берла Йоселевича, на которого было возложено руководство предстоящей работой.

Копать тоннель, высотой 70 и шириной 60 см, могли только 2 человека, работавших 2 часа, после чего их сменяли другие. И так продолжалось несколько месяцев, поскольку рабочими инструментами были только ложки, вилки и найденные гвозди.

Сам побег состоялся 26 сентября 1943 года, во время которого через тоннель выползли из гетто более 230 человек. Однако не всем из них выпало счастье остаться в живых: 42 человека расстреляли охранники. Остальные добрались до Налибокской пущи и влились в действующие там партизанские отряды. Это был самый массовый побег евреев в Европе.

При этом опять-таки напомним, что многим вышедшим тогда из гетто в дальнейшем их спасении оказали помощь местные белорусские жители. Достаточно сказать, что за такой их риск своей жизнью при оказании помощи вышедшим из гетто евреям более 10 новогрудчан удостоены почётного звания “Праведников народов мира”, среди которых Боровские: Франтишек, Франтишка, Мария, Михаил и Стефан, спасшие 14 бывших узников гетто, и Козловские: Константин, Владимир и Геннадий, оказавшие помощь в спасении 7 евреям, бывшим узникам гетто.

* * *

Среди счастливчиков, вышедших из Новогрудского гетто была и бабушка Джареда Кушнера – Рая Кушнер, которая позже, в одном из интервью, вспоминала: “Мы живы, и это чудо. Мы выжили в лагерях, в гетто, в лесах… В нашей семье было почти 200 человек, а выжили только я, мой отец, одна родная сестра и две двоюродных”. Рая добралась до Налибокской пущи и влилась в отряд, организованный братьями Бельскими; там она нашла себе и мужа Иосифа (до женитьбы Берковича), с которым в 1945 году в Будапеште поженились, а в 1949 году эмигрировали в США, где наладили жизнь, причём один из их сыновей Чарльз (отец  Джареда) стал миллиардером.

Кстати, отметим, что Джаред  Кори Кушнер стал достойным продолжателем лучших “кушнерских” традиций: он окончил Гарвардский университет, при этом, еще будучи студентом, смог заработать 20 млн. долларов прибыли. В настоящее время – это успешный американский бизнесмен и владелец газеты New York Observer.

Естественно, что несколько слов следует сказать о партизанском отряде, организованном, как уже сказано, в Налибокской пуще братьями Бельскими: Тувья, Асаэль и Зусь.

Предки семьи Бельских жили в деревне Станкевичи Новогрудского уезда. Они были в названной деревне единственной еврейской семьёй. У Давида и Белы Бельских было 11 детей; старшим из них был родившийся в 1906 году Тувья, очень способный мальчик: вначале учился в религиозной еврейской школе, а затем – в польской; владел 6 языками: идишем и ивритом, белорусским и польским, а также – русским и немецким; с 17 лет принимал активное участие в сионистском движении “Гехалуц”. В 1928 году был призван в Польское войско, в котором дослужился до унтер-офицера.

Два других Бельские (братья Тувья) – Асаэль и Зусь – были призваны уже в Красную Армию и с началом вторжения немецких войск на территорию СССР  в июне 1941 года попали в окружение, но сумели из него вырваться.

При этом, с вторжением немецких войск, в частности, в Беларусь, начались массовые расправы с евреями, в результате которых были расстреляны и два брата Бельских – Яков и Абрам. А 7 декабря 1941 года, во время проведения массовых расстрелов, в результате которых было убито примерно 4 тыс. человек, погибли родители и младшая сестра братьев Бельских, а также жена Зуся и их новорожденная дочь.

Названным трем братьям Бельских, а также  четвертому 12-летнему Аарону удалось спастись; и, по словам Тамары Вершицкой, весной 1942 года они с несколькими своими родственниками ушли в лес и стали остовом будущего еврейского партизанского отряда, командиром которого избрали Тувья. 

Отряд быстро разрастался, так как, в отличие от большинства созданных в Налибокской пуще партизанских отрядов, в этот принимали всех спасавшихся евреев: стариков, женщин и детей. Особенно много было бежавших из Новогрудского и Лидского гетто.

Выступая перед вышедшими из Лидского гетто евреями Тувья Бельский сказал: “Друзья, это один из самых счастливых дней в моей жизни. Вот ради таких моментов я живу: посмотрите, сколько людей сумело выбраться из гетто!” 

И далее со всей искренностью добавил: “Я ничего не могу вам гарантировать. Мы пытаемся выжить, но мы все можем погибнуть. И мы будем стараться сохранить как можно больше жизней. Мы принимаем всех и никому не отказываем, ни старикам, ни детям, ни женщинам. Нас подстерегает множество опасностей, но если нам суждено будет умереть, мы, по крайней мере, умрем как люди”.

Так что со временем отряд, организованный братьями Бельскими, представлял, по существу, целое поселение, насчитывающее более 1200 человек, которое стали называть “Лесным Иерусалимом”. В отряде были ремонтные мастерские оружия, одежды и обуви, кузница, пекарня, баня и больница, работала школа, более того – был раввин Давид Брук.

Приказ

О значимости отряда Бельского свидетельствует следующий секретный

Уполномоченного Центрального штаба партизанского движения и ЦК КП(б)Б по Барановичской области.

3 января 1944 года, «Н-ская Пуща»

1                                                          

Резервный отряд Бельского выделить из состава бригады им. Кирова в самостоятельный отряд с непосредственным подчинением моему помощнику тов. Соколову.

2

Командиром отряда утверждаю тов. Бельского Анатолия Давидовича.

Начальником штаба отряда – тов. Мольбана Лазаря Абрамовича, исполняющим обязанности заместителя командира по политической части т. Гордона Тянхеля Ефимовича.

3

Резервному отряду базироваться в Налибокской Пуще. Хозяйственные операции проводить в Новогрудском районе.

Точное определение деревень, входящих в зону деятельности отряда, устанавливает тов. Соколов.

4

Ставлю перед командованием отряда задачу: обеспечивать семейное население, находящееся в отряде, продовольствием и вооруженной охраной.

Принять меры к изысканию  оружия и вооружению способных воевать.

Широко привлекать невооруженных для уничтожения связи, мостов, порчи дорог и ведения разведки.

Из имеющегося количества 150 человек вооруженных создать не менее 2-3 диверсионных групп и рвать автомашины и другую технику.

Устраивать засады по уничтожению живой силы и техники врага.

Уполномоченный Центрального штаба, Партизанского движения и ЦК КП(б)Б по Барановичской области, генерал-майор: Платонов (подпись)

НАРБ, ф. 1399, оп. 1, д. 377, л. 17. Подлинник. (Встали мы плечом к плечу…, с. 168). (Платонов – псевдоним Чернышева Василия Ефимовича).

«Отряд им. Калинина, – читаем мы в книге «Встали плечом к плечу…», – был крупным еврейским партизанским лагером. Он состоял из вооружённого отряда численностью свыше 100 человек, хозяйственной группы – свыше 800 человек и около 200 человек стариков и детей. Отряд и лагерь подчинялись  Лидскому межрайпартцентру.

В отряд шли, спасаясь от гибели, сотни вырвавшихся из гетто людей, различных специалистов, и отряд стал базой, обслуживающей многие бригады Барановичского партизанского соединения». (С. 169). 

Кстати, на территории Беларуси действовало 16 еврейских партизанских отрядов и в 80 гетто существовали подпольные организации, члены которых собирали оружие и медикаменты, готовясь тоже к бегству. При этом, как отмечает Александр Ступников, «Вооружённые еврейские отряды в Беларуси (т.е. не только отряд Бельского – С.Ш.)  были единственными в Европе, которые не только боролись с гитлеровцами, но и помогали пережить войну тем, кто ушёл из гетто и прятался в лесах».

* * *

При этом надо особо подчеркнуть, что, когда 1 сентября 1939 года Германия напала на Польшу, а 3 сентября, будучи верным своим обязательствам, данным Польше, правительство Великобритании объявило войну Германии, Хаим Вейцман, в то время президент Всемирной сионистской организации, уже 6 сентября  обратился к премьер-министру этой страны Чемберлену, в котором писал: “В эти дни тяжелейшего кризиса сознание того, что евреи обязаны внести свой вклад в защиту священных ценностей, побуждает меня написать это письмо. Я хочу подтвердить со всей однозначностью заявления, которое мы с моими коллегами делали в течение последних месяцев и особенно в последнюю неделю, о том, что евреи “поддерживают Великобританию и будут сражаться на стороне демократии”. 

Так что буквально с первых дней Великой Отечественной войны, начавшейся 22 июня 1941 года, евреи, кто смог, как и представители других национальностей, для которых Советский Союз был своей страной, стали на её защиту; свидетельством тому является приказ № 1 о защите Брестской крепости, подписанный полковым комиссаром, евреем по национальности, Ефимом Фоминым, уроженцем местечка Колышки Витебской области. Е. Фомин посмертно награждён “орденом Ленина”.

В годы Великой Отечественной войны, кроме участия евреев в партизанских отрядах, в рядах Красной Армии и Военно-морского флота находилось примерно 501 тыс. евреев, из них около 20 человек, родившихся в Беларуси, стали Героями Советского Союза, в том числе витебчане: Израиль Бескин, командующей артиллерией, генерал-лейтенант; Самуил Богорад, командир подводной лодки, капитан 3-го ранга; уроженец Борисова Вайнруб Матвей, командующий войсками, генерал-майор;  Маневич Лев из города Чаусы Могилёвской области, разведчик, полковник; Вихтин Залман, родившийся в деревне  Щедрин Жлобинского района Гомельской области, агитатор, капитан;  Гарфункин Григорий из городского поселка Яновичи Витебской области, разведчик, рядовой; гомельчанин Илья Борисович Катунин, лётчик штурмовой авиации, капитан и так далее… 

Родившийся в 1914 году в Витебске, но в 1932 году уехавший в Биробиджан и уже оттуда призванный в Красную Армию, сапёр Григорий Абрамович Богорад стал кавалером трёх “орденов Славы”; похоронен в Израиле.

А во время оккупации Минска евреи Исая Козинец (подпольные псевдонимы: «Слава», «Юрыгин», «Славка Победит»), хотя и родился за пределами Беларуси, и Михель Гебелев, родом из Узлян Минской губернии, возглавили Минское подполье, самое большое из всех городов в СССР.  Исая Козинец стал Героем Советского Союза. Их именами названы улицы Минска.

8. Послевоенные годы

I

В одном из своих интервью Вячеслав Молотов поведал: “В 1939 году, когда сняли Литвинова (напомним: еврея по национальности – С.Ш.) и я пришел на иностранные дела, Сталин сказал мне: “Убери из наркомата евреев”. И далее В. Молотов от себя прибавляет: “Слава богу, что сказал! Дело в том, что евреи составляли там абсолютное большинство в руководстве и среди послов. Это, конечно, неправильно. Латыши и евреи…. И каждый за собой целый хвост тащил. Причём свысока смотрели, когда я пришёл, издевались над теми мерами, которые я начал проводить…

Сталин, конечно, был настороже в отношении евреев”. (Феликс Чуев. Молотов. Полудержавный властелин. М.: “ОЛМА-ПРЕСС”, 2002, с.332-333).

Так что совсем не удивительно, что не успела война закончиться, как осенью 1944 г. Сталин созвал расширенное совещание, на которое, как пишет Эммануил Иоффе, “были приглашены члены Политбюро и Секретариата ЦК, первые секретари республиканских и областных комитетов партии, руководители армии, госбезопасности, оборонной промышленности. Речь шла о “еврейской проблеме”. В своем вступительном слове Сталин высказался за более осторожное назначение евреев на руководящую работу. Маленков подробно обосновал необходимость “повышения бдительности к еврейским кадрам… А вскоре во все города и веси пошло директивное письмо об этом, подписанное Маленковым”. (Э.Г. Иоффе. Страницы истории евреев Беларуси, с. 167).

* * *

А вот…  цена победы, как её представил читателям 9 мая 2002 года, российский поэт Юрий Нестеренко, родившийся в Москве в 1972 году и окончивший факультет кибернетики МИФИ с красным дипломом, но в 2010 году выехавший в США.

Цена победы

И было так: четыре года

В грязи, в крови, в огне пальбы

Рабы сражались за свободу,

Не зная, что они – рабы.

А, впрочем, – зная. Вой снарядов

И взрывы бомб не так страшны,

Как меткий взгляд заградотрядов

В тебя упертый со спины.

И было ведомо солдатам,

Из дома вырванным войной,

Что города берутся – к датам.

А потому – любой ценой.

Снося бездарность поражений,

Где миллионы гибли зря,

А вышедшим из окружений

Светил расстрел иль лагеря.

Ах, если б это было просто –

В той бойне выбрать верный флаг!

Но нет, идеи Холокоста

Ничуть не лучше, чем ГУЛАГ.

***

Но если это так, то тогда поэт задаёт вопрос:

Но отчего же половодьем

Вослед победе в той войне

Война со сталинским отродьем

Не прокатилась по стране?

Садили в небеса патроны,

Бурлил ликующий поток,

Но вскоре – новые вагоны

Везли их дальше на восток.

И те, кого вела отвага,

Кто встал стеною у Москвы,

За проволоками ГУЛАГа

Поднять не смели головы.

Победа… Сделал дело – в стойло!

Свобода… Северная даль.

Сорокоградусное пойло,

Из меди крашеной медаль.

Когда б и впрямь они парадом

Освободителей прошли,

И в грязь со свастиками рядом

И звезды б красные легли.   
                                                         II 

Еще было далеко до победы, а уже на восток мчались вагоны с калмыками, чеченцами и ингушами, депортированными в 1943 и начале 1944 года, в малообжитые районы Средней Азии, а потом, в мае 1944 года, – и с крымскими татарами, как якобы изменниками родины, причисляя к ним и маленьких детей.

В 1946 году, то есть после только-только что закончившейся в начале сентября 1945 года Второй мировой войны, в СССР началась борьба с так называемым космополитизмом, сопровождавшаяся возрождением антисемитизма на государственном уровне. “Уже 12 сентября 1946 года, – как об этом повествует Александр Яковлев, – МГБ пишет в ЦК и правительство донос “О националистических проявлениях некоторых работников Еврейского  антифашистского комитета”. Пока что о “некоторых”, потом – обо всех. В свою очередь, отдел внешней политики ЦК обвиняет работников ЕАК в том, что они забывают о классовом подходе, а международные контакты строят “на националистической основе”.

Затем последовала записка Михаила Суслова от 26 ноября 1946 года, открывшая новую страницу репрессий. Суслов обвинил ЕАК в антисоветской и шпионской деятельности. Дело пошло. Из арестованных Гольштейна и Гринберга пытками были выбиты показания, которые послужили поводом для возбуждения уго-ловного преследования этого комитета.

Кроме того, ответственными секретарями или их заместителями в ЕАК, как и в других общественных организациях, в разные годы были штатные работники или осведомители госбезопасности: Эпштейн, Фефер, Хейфец”. (Александр Яковлев. Омут памяти, с. 422). 

Поэтому одной из первых жертв государственного антисемитизма тех лет стал руководитель Еврейского антифашистского комитета, выдающийся актёр и режиссёр театра на идише, Народный артист СССР (с 1939 г.), кавалер ордена Ленина (1939), Лауреат Сталинской премии II степени (1946 г.) Соломон Михоэлс (наст. фам. Вовси): убит ночью с 12 на 13 января 1948 года в Минске, на даче министра госбезопасности БССР (1943-1951 гг.) Лаврентия Цанавы.  Согласно показаниям министра госбезопасности СССР (1946-1951) Виктора Абакумова, убийство было совершено по приказу И. Сталина, и было замаскировано под дорожное происшествие: по трупу переехали грузовиком и выбросили на улицу напротив стадиона “Динамо”. (См. Э. Г. Иоффе. Страницы истории евреев Беларуси, с.174).

О том, что Михоэлса убили по приказу Сталина, подтверждает и Светлана Аллилуева; в частности, она пишет: “В одну из, тогда уже редких, встреч с отцом у него на даче, я вошла в комнату, когда он говорил с кем-то по телефону. Я ждала. Ему что-то докладывали, а он слушал. Потом, как резюме, он сказал: “Ну, автомобильная катастрофа”. Я отлично помню эту интонацию – это был не вопрос, а утверждение, ответ. Он не спрашивал, а предлагал это: автомобильную катастрофу. Окончив разговор, он поздоровался со мной, и через некоторое время сказал: “В автомобильной катастрофе разбился Михоэлс”. Но когда на следующий день я пришла на занятия в университет, то студентка, отец которой долго работал в Еврейском театре, плача рассказывала, как злодейски был убит вчера в Беларуси Михоэлс, ехавший на машине. Газеты же сообщили об “автомобильной катастрофе”.

Он был убит, и никакой катастрофы не было. “Автомобильная катастрофа” была официальной версией, предложенной моим отцом, когда ему доложили об исполнении… У меня стучало в голове. Мне слишком хорошо было известно, что отцу везде мерещился “сионизм” и заговоры. Нетрудно было догадаться, почему ему “докладывали об исполнении”. (Светлана Аллилуева. Только один год, с. 134).

* * *

16 января 1948 года, в день похорон Соломона Михоэлса еврейским поэтом Перецем Маркишем, кстати, единственным из еврейских писателей награжденным орденом Ленина, было написано и прочитано во время панихиды стихотворение, в котором прямо говорится о злодейском убийстве этого “неугасимого светильника”, как он назвал Михоэлса. Так что 3 части из 7 данного стихотворения, в переводе на русский язык русско-еврейским философом, писателем и переводчиком Ароном Штейнбергом, мы воспроизведем, тем более что С. Михоэлс родился в городе Двинске Витебской губернии (ныне Даугавпилс, Латвия):

Михоэлсу – неугасимому светильнику

I

Прощальный твой спектакль среди руин зимой…

Сугробы снежные, подобные могилам.

Ни слов, ни голоса. Лишь в тишине немой

 Как будто всё полно твоим дыханьем стылым.

         Но внятен смутный плеск твоих орлиных крыл,

         Еще трепещущих на саване широком;

         Их дал тебе народ, чтоб для него ты был

         И утешеньем, и эхом, и упреком.

В дремоте львиная спит голова.

Распахнут занавес, не меркнут люстры в зале.

Великих призраков бессмертные слова

В последнем действии еще не прозвучали.

И мы пришли тебе сказать: “Навек прости!”

Тебе, кто столько лет, по-царски правя сценой,

С шолом-алейхемовской солью нёс в пути

Стон поколенья и слёз алмаз бесценный.

3

Разбитое лицо колючий снег занёс,

От жадной тьмы укрыв бесчисленные шрамы.

Но вытекли глаза двумя ручьями слёз,

В продавленной груди клокочет крик упрямый:

 – О Вечность! Я на твой поруганный порог

Иду зарубленный, убитый, бездыханный.

Следы злодейства я, как мой народ, сберёг,

Чтоб ты узнала нас, вглядевшись в эти раны.

Сочти их до одной. Я спас от палачей

Детей и матерей ценой моих увечий.

За тех, кто избежал и газа, и печей,

Я жизнью заплатил и мукой человечьей!

Твою тропу вовек не скроют лёд и снег.

Твой крик не заглушит заплечный кат наёмный,

Боль твоих мудрых глаз струится из-под век.

И рвётся к небесам, как скальный кряж огромный.

4

Течет людской поток – и счёта нет друзьям,

Скорбящим о тебе на траурных поминках.

Тебя почтить встают из рвов и смрадных ям

Шесть миллионов жертв, замученных невинных.

Ты тоже их почтил, как жертва, пав за них

На камни минские, на минские сугробы,

Один, среди руин кварталов ледяных,

Среди студённой тьмы и дикой вьюжной злобы.

Шесть миллионов жертв… Но ты и мёртвый смог

Стать искуплением их чести, их страданий.

Ты всей Земле швырнул кровавый свой упрёк,

Погибнув на снегу, среди промерзших зданий.

Рекой течет печаль. Она скорбит без слов.

К тебе идет народ с последним целованием.

Шесть миллионов жертв из ям и смрадных рвов

С живыми заодно тебя почтят вставаньем.

Естественно, что такого подвига в то мрачное время та банда палачей, “стоявшая у трона”,  не могла простить Перецу Маркишу: ведь и сегодня это стихотворение, раскрывавшее правду гибели Соломона Михоэлса, читать без слёз невозможно.

Так что опять-таки в ночь (как это и присуще бандитам и ворам) с 27 на 28 января  1949 года  был арестован Перец Маркиш, как член Еврейского антифашистского комитета. Ему было предъявлено обвинение: измена Родине; и после долгих пыток и истязаний Перец Маркиш 12 августа, как и ещё несколько членов ЕАК, был расстрелян.

* * *

20 ноября 1948 года “Политбюро ЦК ВКП(б) в своём решении под грифом высшей секретности записало: “Утвердить следующее решение Бюро Совета Министров  СССР: “Бюро Совета Министров поручает Министерству государственной безопасности СССР немедля распустить Еврейский антифашистский комитет, так как, как показывают факты, этот комитет является центром антисоветской пропаганды и регулярно поставляет антисоветскую информацию органам иностранной разведки”. (Э.Г. Иоффе. Страницы истории евреев Беларуси, с. 176).

А 8 февраля 1949 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение “О роспуске объединений еврейских писателей и о закрытии альманахов на еврейском языке”. (Там же).

В 1948-1952 гг., в связи с так называемым делом “Еврейского антифашистского комитета в СССР», в том числе и в БССР, было репрессировано 125 человек, в том числе 25 расстреляны и 6 умерли во время следствия.

Среди членов ЕАК, родившихся в Беларуси, прежде всего следует назвать близкого друга Михоэлса, советского религиоведа, писателя и публициста, кандидата философских наук, профессора Моисея Беленького, выходца из Дубровна, тогда Могилёвской губернии. В 1932 году М. Беленький окончил еврейское отделение литературного факультета Московского государственного института им. А.С.Бубнова. В 1932-1949-х годах он был директором Московского государственного еврейского театрального училища при ГОСЕТ. 

В 1949 году Моисей Беленький был арестован и приговорён к 10 годам заключения, кстати, во время пребывания в котором познакомился с известным русским писателем Александром Солженицыным. Освобождён в 1954 году; а в 1967 году в МГУ им М.В. Ломоносова защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата философских наук по теме “Критический анализ вероучения, культа и идеологии иудаизма”. Читал лекции в МГУ, а также  в 1950-1970-х годах заведовал кафедрой в Высшем театральном училище им. Б.В. Щукина, где преподавал историю, философию, марксизм-ленинизм и работал в обществе “Знание”. В 1990 году, вместе с семьёй, уехал в Израиль.

Следующим членом ЕАК, выходцем из Беларуси, следует назвать советского еврейского писателя Самуила Галкина, родившегося в Рогачёве, тогда тоже Могилёвской губернии. 

Даже в самые трудные годы, когда, разоренная империалистической и гражданской войнами, страна испытывала голод, Галкин, не теряя оптимизма, писал:

Я гимн мой хвалебный слагаю стране,

Про щедрое завтра я песню пою,

Про светлую участь, – мою и твою!

(Перевод с идиш на русский Л. Руста).

И вообще, всё творчество Самуила Галкина, как тончайшего, “мирного” поэта,  пронизано сознанием того, что

Поэзия у нас –

Не блёстки, не забава,

Поэзия у нас –

Потребна для страны,

Как для постройки лес,

Как уголь для состава,

Как мирным дням крыла,

Как порох – для войны.

(Перевод Б. Бродского).

С. Галкин был тоже арестован по делу ЕАК и избежал расстрела только из-за случившегося в то время инфаркта и попадания в больницу. Тюремный срок отбывал в инвалидном лагере Абезь. В 1955 году освобожден и реабилитирован.

Генерал-майор инженерно-технической службы Советской Армии Арон Кац, родившийся в местечке Рясно Чаусского уезда Могилевской губернии; в Красной Армии с 1919 года. В 1925 году – окончил Военно-инженерную Академию и во время Великой Отечественной войны сыграл одну из главнейших ролей в мобилизации, формировании и комплектовании Вооруженных сил СССР. После войны А. Кац – начальник управления Народного Комиссариата (Министерства) тяжелого машиностроения. В 1947 году уволен в отставку. В 1950 году арестован и осужден как член ЕАК. Освобождён и реабилитирован в 1956 году.

Советский еврейский писатель Залман Вендров (наст. имя и фам. Давид Вендровский), родился и вырос в Слуцке. Работал в Лодзи на ткацкой фабрике, но вскоре переехал в Великобританию; в 1905 году оказался в США, где стал публиковать свои рассказы и фельетоны. После революции переехал в Москву и в 1919-1922-х годах работал заведующим отделом печати в Наркомате путей сообщения. 

Во время Великой Отечественной войны, по приглашению писателя Переца Маркиша,  работал в еврейской редакции Московского радио, готовил материалы для Совинформбюро и Еврейского антифашистского комитета. В 1950 арестован и осуждён на 10 лет лагерей. Освобождён в 1954 году, после чего жил с семьёй в Москве.

12 марта 1949 года, во исполнение Приказа Совета министров Белорусской ССР в Минске был закрыт Государственный еврейский театр.

* * *

Пройдут годы… И в книге Павла Судоплатова «Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930-1950 гг.» (М.: «ОЛМА-ПРЕСС», 1997, с. 547) мы прочитаем: «2 апреля 1953 года Берия адресовал в Совет Министров СССР докладную записку, в которой констатировал, что Михоэлс был оклеветан и злодейски убит по приказу Сталина группой работников МГБ, возглавлявшейся Огольцовым и Цанавой, куда входили ещё пять оперативных работников. Он предложил отменить Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении этих лиц орденами, а Огольцова и Цанаву, как исполнителей злодейской акции, арестовать по обвинению в убийстве», что и было сделано.

* * *

Кстати, если при переписи 1926 года 76 % евреев, проживавших в БССР, называли своим родным языком идиш, то в 1959 году – уже только 21%.  

В 1897 году евреи занимали второе место по численности населения Беларуси (после белорусов), а в 1959 году – уже четвертое (после белорусов, русских и поляков).

По переписи 1970 года в Беларуси проживало 148 тыс. евреев, то есть они составляли 1,6 процента населения республики, по переписям 1979 и 1989 годов – соответственно 135 тыс. (1,4 %) и 112 тыс. (1,1 %).

Так что открывая в Минске, 26.06 2021 г., в Национальном музее выставку “Еврейские советские писатели Беларуси”, председатель  белорусских еврейских общественных объединений и общин Владимир Чернецкий сказал: “Герои проекта – не только репрессированные без причин, неугодные власти писатели. Они – не только погибшие на фронте и сгоревшие в огне Минского гетто несчастные жертвы. Это и обычные люди со своими радостями, горестями, надеждами и мечтами. Они жили, творили, шутили и печалились, любили, делали наш мир лучше. Они бы хотели, чтобы мы знали их в лицо и по именам, ведь пока мы помним о них – они живы”. 

III

Естественно, что после окончания Второй мировой войны евреи, как и представители других национальностей Советского Союза, включились в мирный труд многих отраслей народного хозяйства, а также науки и культуры. И о их добросовестности и на этом поприще подтверждает то, что многие из них стали Героями Социалистического Труда. Так, среди евреев, ставших Героями Социалистического Труда в послевоенное время, уроженцами Беларуси являются: борисовчане – директор Московского станкостроительного завода им. С. Орджоникидзе Михаил Берман и главный конструктор Всероссийского НИИ автоматики им. Н. Духова Аркадий Бриш.  

Создателем в 1928 году в Полесье  сельскохозяйственной коммуны, которой в 1932 году присвоено звание им. БВО, а в послевоенные годы работавший директором совхоза “Любанский” Любанского района Минской области  был Эммануил Модин, родившийся в местечке Уваровичи (ныне Гомельской области). 

При этом известно, что героический подвиг демобилизованных воинов по освоению в конце 1920-начале 1930-х годов болот Полесской низменности описал Народный поэт Беларуси Янка Купала в своей поэме «Над рекой Орессой», главным героем которой является Эммануил Модин, которому в 1966 году было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

Кстати, я бывал в этих местах, представлявших ранее, как их описывает Владимир Короткевич, «самый мрачный, самый безнадёжный из наших пейзажей: торфяные болота», и видел находящиеся там хорошо благоустроенные совхозы и колхозы. А, будучи Председателем Верховного Совета Республики Беларусь, в 1996 году я посетил Республиканский интернат ветеранов войны и труда «Ждановичи», где встретился и побеседовал с находившимся там Эммануилом Натановичем Модиным.

Героем Социалистического Труда стал в 1972 году  директор совхоза “Любань” Вилейского района Минской области Евгений Миронович (наст. имя и фам. Тэвель Филькенштейн), родившийся 7 ноября 1917 года в местечке Смиловичи Минской губернии.

С 1944 года Евгений Миронович – директор Любанского спиртзавода, с 1961 года – директор совхоза «Любань» Вилейского района Минской области. Умер в 1980 году.

* * *

Поэтому то ли надо удивляться, то ли с горечью констатировать, что в изданной в 1969-1975 годах Белорусской Советской Энциклопедии нет статьи “Евреи”. В связи с чем писатель Семён Букчин, еврей по национальности, с грустью пишет: “Если верить БелСЭ, то не жили в Беларуси сотни тысяч евреев, не было здесь ни театра еврейского, ни еврейской культуры, ни газет и журналов еврейских, вообще ничего не было… Всё это нам приснилось”. (См. кн. Э. Г. Иоффе “Страницы истории евреев Беларуси”, с.193).

Пусть это будет на совести авторов данной энциклопедии. Только, конечно, жаль, что из-за продолжавшегося в послевоенные годы государственного антисемитизма бывший Советский Союз, и частности Беларусь, потеряли сотни, если не сказать – тысячи талантливейших специалистов еврейской национальности, предпочевших выехать в другие страны, в том числе в США.

О сложившейся в те годы в республике обстановке, Народный писатель Беларуси Василь Быков писал: “Мы жили в противоестественном, уродливом мире, где были отброшены не только христианские заповеди, но и элементарные соображения здравого смысла. Смысл стал классовым, партийным, пролетарским. Нас призывали писать правду, но далеко не всякая правда разрешалась литературе, разве что та, которая служила власти. Над регламентацией правды в поте лица трудились партийные органы, им помогали писательские начальники, цензоры-редакторы, “закрытые” рецензенты, которых за верную службу вознаграждали квартирами, должностями, научными званиями, премиями”. (Василь Быков. Долгая дорога домой. Мемуары. М.: АСТ, Мн.: ХАРВЕСТ, 2005, с. 291).

При этом, естественно, Народного писателя Беларуси очень беспокоила обстановка складывающаяся с белорусским языком, в связи с чем он отмечал: “Национальный язык белорусов, как и сто лет назад, оскорбительно попирался на всех уровнях, вытеснялся русским, хотя официально это не признавалось. Напротив, официально власти трубили о расцвете белорусского языка, что вводило в заблуждение и заставляло думать о каком-то недосмотре в отношении языка, о каких-то ошибках, которые можно исправить. Нил (имеется в виду Гилевич – С.Ш.), как человек эмоциональный, болезненно переживал ситуацию с языком. В университете с помощью студентов он неустанно собирал белорусский фольклор, собранное издавал книгами, которые выходили одна за другой. Да фольклор мало кого интересовал. Обучение на белорусском языке постепенно сходило на нет, уже надо было поездить по районам, чтобы найти полностью белорусскую школу… Мы с горечью говорили, что при таких темпах русификации через каких-нибудь 20-30 лет белорусскую книгу некому будет читать. А мы всю душу вкладываем именно в книгу, как когда-то наши многострадальные классики. Не пропадает ли даром весь этот труд? Говорят, Якуб Колас умер над письмом в ЦК о притеснении белорусского слова. Что с тех пор изменилось? Коммунистическая партия упорно придерживается своего русскоязычия, всё партийное руководство сверху донизу пользуется только русским языком”, (Там же, с. 293).

* * *

Новогрудок, хотя тоже, из-за продолжения существовать в Беларуси и после распада СССР, по существу, тех же, большевистских порядков, потерял много талантливых людей: как белорусов, так и евреев по национальности, продолжает по-прежнему привлекать туристов своей уникальностью и богатой историей. Тем более, что недалеко от города расположены такие, хотя и небольшие по размеру, но притягивающие своей красотой озёра: Свитязь, воспетая Адамом Мицкевичем, и Литовка, напоминающая  о старинном названии здешней земли.

В 1969 году, в связи со снятием здесь фильма “Сыновья уходят в бой”, приезжал один из известнейших артистов (напомним: по национальности еврей) Владимир Высоцкий, к которому приехала и его  муза – Марина Влади. При этом  Владимир Высоцкий не только бывал в городе, проживая в гостинице “Новогрудок”, но и побывал на озере “Литовка”,  после чего  в его репертуаре появилась ещё одна песня “Здесь лапы у елей дрожат на весу”, причём, как чувствуется по ее содержанию, написанная автором под влиянием тамошней, неповторимо красивой природы и посвящённая своей музе:

       Здесь лапы у елей дрожат на весу,

       Здесь птицы щебечут тревожно:

       Живёшь в заколдованном тёмном лесу,

       Откуда уйти невозможно.

       Пусть черёмухи сохнут бельём на ветру,

       Пусть дождём опадают сирени,

       Всё равно я отсюда тебя заберу

       Во дворец, где играют свирели.

Твой мир колдунами на тысячу лет

Укрыт от меня и от света,

И думаешь ты, что прекраснее нет,

Чем лес заколдованный этот.

Пусть на листьях и нет росы поутру,

Пусть луна с небом пасмурным в ссоре.

Всё равно я тебя заберу

В светлый терем с балконом на море.

В каждый день недели, в котором часу

Ты выйдешь ко мне осторожно?

Когда я тебя на руках отнесу

       Туда, где уйти невозможно.

       Украду, если кража тебе по душе,

       Я не зря в том лесу партизанил.

       Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,

       Если терем с дворцом кто-то занял.

       Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,

       Если терем с дворцом кто-то занял.

При этом приятно отметить, что мои земляки, новогрудчане, будучи благодарными за посещение их города этим необыкновенным человеком, установили памятник Владимиру Высоцкому, держащему на этом памятнике в руках его любимую гитару. Кстати, в моей библиотеке среди трёх с половиной тысяч книг есть и двухтомник его песен, а когда я бывал в Москве, то не забывал  побывать на Ваганьковском кладбище и постоять у могилы Высоцкого с обнажённой и опущенной головою.

IV

В принятой в Беларуси в 1994 году Конституции отношения между государством и религиозными конфессиями регулировались ст. 16, согласно которой все религии и вероисповедания равны перед Законом. При этом Закон «О свободе вероисповеданий и религиозных организациях», регулировавший эти отношения, был принят еще в 1992 году. В том же году был принят и Закон о национальных меньшинствах.

«Принятие этих законов, – отмечал уже упоминаемый исследователь жизни еврейского народа  Яков Басин, – было свидетельством тех демократических преобразований в обществе, которые происходили после распада СССР и обретения Беларусью суверенитета.

Статья 7 Закона «О свободе вероисповеданий и религиозных организациях» декларировала недопущение вмешательства государства в деятельность религиозных организаций. Это был период, когда страны, возникшие на территории бывшего СССР, переходили от коммунистического тоталитаризма к демократическому гражданскому обществу, и принятие такого закона было созвучно событиям, которые происходили в этом регионе мира». (Яков Басин. Религия и национальное согласие в свете Закона Республики Беларусь «О свободе совести и религиозных организациях», с. 3).

И далее Я.Басин пишет: «Закон 1992 года сыграл серьезную роль в становлении гражданского общества: он на практике обеспечил свободное развитие всех религий и вероисповеданий – как традиционных для данного региона, так и новых. В результате за последующее десятилетие в Беларуси произошел подлинный взрыв религиозного мировоззрения и на всей территории страны возникло значительное число религиозных общин. По некоторым данным, на 1 января 2003 г. в стране действовало 2825 религиозных общин, в том числе 1265 православных, 483 римско-католических, 492 христиан веры евангельской, 268 евангельских христиан-баптистов. Кроме того, действует 140 религиозных организаций, имеющих общеконфессиональное  значение – религиозные объединения, монастыри, братства (сестричества)». (Там же).

* * *

Однако, в ноябре 1996 года под предлогом так называемого референдума в Беларуси произошел государственный переворот, в результате которого республика вновь стала сползать к тоталитаризму; так что в ст. 16 Конституции Республики Беларусь, как констатирует Я. Басин, «произошли существенные изменения, которые привели к возникновению принципиально новой системы взаимоотношений государства и конфессий: из Конституции исчезло положение, зафиксированное в Конституции БССР 1978 г., о том, что «церковь в Белорусской ССР отделена от государства и школа – от церкви».

В Конституции, действующей после референдума  24 ноября 1996 года, ст 16 оказалась сформулированной следующим образом: «Взаимоотношения государства и религиозных организаций регулируются законом с учетом их влияния на формирования их духовных, культурных и государственных традиций белорусского народа». 

«Иначе говоря, – комментирует эту запись Я. Басин, – теперь государству дано право самому определять, какие религиозные организации ему нужны, а какие нет.

Уничтожение принципа отделения церкви от государства практически означает, что Беларусь перестала быть светским государством в полном смысле этого слова. Это единственный пример такого рода среди всех государств на постсоветском пространстве». (Там же, с. 3-4).

При этом, как отмечает Я. Басин, «совершенно логично, что следующим шагом в развитие новой редакции ст. 16 Конституции Республики Беларусь должно было стать принятие нового Закона о свободе совести и религиозных организациях. Попытка разыграть «религиозную карту» в политических целях и создать условия для утверждения доминирующего положения в духовной сфере с помощью светской власти одной или нескольких «традиционных» конфессий привела к принятию Закона, в котором расширенная правосубъектность одних религиозных организаций по отношению к другим же заложена в его преамбуле, произвольно определяющей различный вклад конфессий в государственное и культурное строительство. В итоге сама практика деления конфессий на «традиционные» и «новые» создала прецедент неравенства.

Учитывая, что в Законе не прописаны принципы, по которым в соответствии с преамбулой разные конфессии обозначены как неравнозначные по вкладу в развитие страны, практически открыт путь для проявления субъективизма в реше-нии вопросов религиозной жизни миллионов людей». (Там же, с. 7-8).

И первым, кто проявил этот субъективизм, стал А. Лукашенко, заявив 9 октября 2002 года «Интерфаксу»: «Православие – определяющая религия в белорусском государстве, которая оказывает сильное влияние на происходящие в республике общественно-политические процессы. Мы поддерживали и будем поддерживать православие в Беларуси». (Там же, с. 26).

V

Однако, насколько я могу судить по мнению тех людей, с которыми я общаюсь и о которых я читаю, несмотря на принятие, по существу, противозаконных Законов и такого неуважительного заявления А. Лукашенко по отношению к гражданам Беларуси неправославных конфессий, белорусы в своем большинстве по-прежнему продолжают относиться к мусульманам, протестантам, иудеям с  большим уважением и сочувствием, тем более что еврейскому народу пришлось пережить Холокост. Примером тому может быть уже упоминаемая Тамара Григорьевна Вершицкая, организовавшая в Новогрудке в 1988 году историко-краеведческий музей и работавшая его директором до 2015 года. 

Тамара Григорьевна родилась в деревне Ягодень Ивьевского района. И, насколько я знаю Ивьевский район, – это изумительно красивая лесная местность, способствующая формированию родившимся и выросшим там людям, в большинстве своем, их спокойствию, пытливости и доброте. А Тамара Григорьевна обладает ещё и редкими способностями: сочетанием администратора и исследователя; а судя по портрету, это женщина с красивыми и мужественными чертами лица. Так что, именно благодаря во многом её старанию, в Новогрудке создан не только прекраснейший историко-краеведческий музей, но и его филиал, посвящённый мужеству евреев Новогрудского гетто.

Следующим, кого бы я назвал среди белорусов, практически много делающим, в данном случае для воплощения в художественной форме как отдельных эпизодов из жизни еврейского народа и личностей евреев,  – это новогрудчанина, проживающего в настоящее время в Майами (США), Дмитрия Богатищева, ставшего за последние 16 лет достаточно известным во Флориде, особенно среди русскоговорящего населения, как художник. На его счету несколько оформленных ресторанов, в том числе и такой крупнейший в Майами, известный ранее под названием “Татьяна”, а ныне – “Kosher de Brazil”, кстати, пользующийся большой популярностью как у американских евреев, так и приезжающих из Израиля. 

Прикладывает Дмитрий Николаевич своё мастерство для украшения и других учреждений, но, пожалуй, самыми главными заказами еврейского населения ему, как художнику, являются портреты. Достаточно сказать, что в синагогах Флориды, Нью Йорка и других городов США  помещены выполненные им более 30 портретов известного Любавического ребе Менахема-Мендля Шнеерсона, считающегося, по мнению еврейских законоучителей, “проповедником и духовным лидером поколения и потомком Давида, то есть  представителем царей Израиля”.

Кстати, Менахем-Мендл Шнеерсон родился 18 апреля (11 Нисана) 1902 года в городе Николаеве (Украина), в семье раввина Лейви Ицхака Шнеерсона, выходца из белорусской деревни Поддобрянка (ныне Гомельского района).  Имел религиозное и светское образование.

17 января 1951 года, на собрании хасидских раввинов США и Канады, принял на себя руководство Хабадом. 

При этом напомним, что Хабад – это  иудейское религиозное движение  в хасидизме, основанное в 1772 году ребе Шнеуром Залманом из Ляд (Ляды – бывшее еврейское местечко, а ныне – деревня Дубровинского района Витебской области). Позже, ставшим после Шнеурома Залмана руководителем Хабада – Бов-Бером (Мителером Ребе) центр названного движения был перенесён в Любавичи (ныне Смоленской обл.), из-за чего получило полное название – “Хабад-Любавич”.

И что еще характерно: Менахем-Мендл Шнеерсон никогда не был в Израиле, но во время Шестидневной войны  1967 года в одном из своих выступлений заявил: “… Это великое чудо, посредством которого Бог позволил еврейскому народу жить независимо на Святой земле, земле наших праотцов, земле, которую завещал еврейской нации Создатель неба и земли. Эта истина налагает особую ответственность на граждан Израиля и его правительство и даёт им право сохранять еврейское единство страны. Ее образовательная система должна основываться на еврейских ценностях и традиции и вдохновляться ими, с тем чтобы её граждане вырастали гордыми стражами еврейского наследия”.

Менахем-Мендл Шнеерсон умер 12 июня 1994 года в Нью Йорке, куда переехал в 1941 году. В том же, 1994 году, но уже посмертно награждён высшей наградой США – Золотой медалью Конгресса.

Знают в Майами Дмитрия Богатищева и как экскурсовода, который, проводя экскурсии, не забывает показать экскурсантам находящийся в Майами-Бич Музей Холокоста, сочетающим в себе разные функции: почтение памяти жертв геноцида еврейского народа, совершенного немецкими нацистами в годы Второй мировой войны, а также призыв к поддержке выживших евреев в те страшные годы и предотвращения забвения этой трагедии.

Кстати, знаю по себе, что благодаря Дмитрию Николаевичу я со своей женой побывали в данном Музее: когда в него заходишь, невольно ощущаешь такой ужас, который можно сравнить только с ужасом, который производит голос еврея с большой буквы – Юрия Левитана, когда он объявлял начало Великой Отечественной войны.

При этом надо отметить, что и мама Дмитрия Николаевича, Наталья Викторовна, дочь ветерана Великой Отечественной войны, учительница по профессии, продолжающая проживать в Новогрудке, принимает самое активное участие в проводимых мероприятиях, посвященных памяти погибших новогрудских евреев во время Холокоста, а также в пропаганде подвига евреев Новогрудского гетто.

* * *

 Заканчивая свое повествование о взаимоотношениях белорусского и еврейского народов, я хотел бы напоминанием, что мысль о том, что этим народам не было тесно на одной, белорусской, земле, принадлежит участнику Великой Отечественной войны, Народному писателю Беларуси, незабвенному Василю Быкову. Так что ещё раз повторим: «Очень жаль, что из-за проводимой политики во время Второй мировой войны немецкими нацистами, а также в предвоенные и послевоенные годы Советской властью, тоже порой антинародной политики, эта земля лишилась многих тысяч народившихся и проживавших на ней талантливейших людей как белорусской, так и еврейской национальностей».

Семён Шарецкий, доктор экономических наук, профессор, член-корреспондент Всесоюзной сельскохозяйственной академии им. В. И. Ленина, академик Академии аграрных наук Республики Беларусь, иностранный член Украинской академии аграрных наук.