Тоталитаризм – это закрытая и неподвижная социокультурная и политическая структура, “в которой всякое действие – от воспитания детей до воспроизводства и распределения товаров – направляется и контролируется из единого центра”.
Всемирная энциклопедия. Философия
I
Из истории известно, что над прекращением существования Союза Советских Социалистических Республик окончательную точку поставили Беловежские соглашения и Алма-Атинский договор 8 и 21 декабря 1991 года. При этом, крупнейший американский историк-советолог, профессор Принстонского университета Стивен Коткин, кстати, выходец из иммигрантской еврейской семьи из России, в своей книге “Предотвращенный Армагеддон” называет две базовых причины краха СССР, с чем согласен и автор данных строк.
“Первая причина, – считает Ст. Коткин, – структурная, связанная с конкуренцией социализма и капитализма. Социализм был ничем иным как антидотом (противоядием – С.Ш.) капитализма. Если социализм (имеется в виду большевистского образца – С.Ш.) не превосходил капитализм, то терялась фундаментальная причина его существования. После Второй Мировой войны капитализм пережил фантастический период своего развития – он никоим образом не напоминал капитализм эпохи 1930-х годов, когда бушевала Великая Депрессия и процветал милитаризм. Послевоенный капитализм отличали потребительский бум, всепроникающий консюмеризм (когда потребление товаров и услуг превышает необходимые потребности – С.Ш.), рост благосостояния населения и демократия. Все милитаристские государства потерпели поражение в войне, они превратились в демократии и пережили беспрецедентный бум среднего класса в 1950-1960-е годы…
По всем этим показателям, которые обеспечивают высокое качество жизни, социализм (повторим: большевистского образца – С.Ш.) был разгромлен после окончания Второй Мировой войны. Он не был разгромлен военным путём, поскольку СССР был весьма конкурентоспособен в сфере обороны – при Брежневе, в 1970-е годы, Москва оказалась способной достичь большего или меньшего стратегического паритета с Соединёнными Штатами. Но проблема СССР заключалась не в неспособности конкурировать в военной плоскости – проблема состояла в неспособности конкурировать с супермаркетами и магазинами, заполненными товарами; а также в сфере организации свободы слова”.
Но, “если капитализм оказался очень хорошим, если он был лучше социализма (повторим еще раз: большевистского образца – С.Ш.), – делает заключение Ст. Коткин, – то по какой причине социализм должен был продолжать свое существование? “
И “второй фактор – это то, – подчёркивает Ст. Коткин, – какую форму приняла горбачевская перестройка. Михаил Горбачев считал, что необходимо предпринять определенные шаги для продолжения конкуренции с капитализмом и создавал то, что иногда называют “социализмом с человеческим лицом”. Он пытался ослабить гайки, демократизировать систему, открыть её и сделать разумно управляемой. Он считал, что социализм может стать лучше. Аналогичные взгляды были популярны в Венгрии в 1956 году и в Чехословакии в 1968-м и у всего горбачевского поколения.
Специфическая природа реформ Горбачёва была иной, чем у реформ Дэн Сяопина, который позволил существовать рыночной экономике в Китае, но ещё более ужесточил контроль над китайской политикой. Горбачёв проводил политику демократизации и политической открытости, однако он проиграл в сфере рыночных преобразований экономики. В результате, структурные изменения в совокупности с особенностями горбачевских реформ разрушили советскую систему”. (См. “Кстати” № 729, март 26, 2009).
При этом Ст. Коткин отмечает, что, стремясь получить пальму первенства своего участия в распаде СССР, “поляки считают, что Советский Союз обрушил Папа (тогда Римским Папой был убеждённый антикоммунист поляк Иоанн Павел II, снискавший колоссальную популярность в мире). Американцы называют имя Рональда Рейгана. Планы Рейгана по созданию Стратегической Оборонной Инициативы, которую иногда называют программой “звездных войн”, и рейгановские военные расходы не сыграли важной роли в разрушении СССР, однако сам Рейган определённую роль сыграл”.
По мнению Ст. Коткина, “Рейган позволил Горбачеву углубить внутренние реформы. Но не давление Рейгана на Горбачёва стало причиной горбачевской революции. Её моторами были изменения капитализма и поколение людей эпохи Пражской Весны, которые верили в обновлённый социализм. То есть, социалистическая идеология внесла намного больший вклад в разрушение СССР, чем рейгановские “звёздные войны”. (Там же).
Более того, “как только Горбачев дестабилизировал советскую систему, оппортунизм поднял голову. Директора заводов, бюрократы, люди, которые контролировали что-то или были близки к каким-либо ресурсам, начали красть всё, что могли”. (Там же).
* * *
Но, поскольку образовавшиеся после распада СССР на базе союзных республик многие суверенные государства возглавили бывшие первые секретари компартий союзных республик (Туркменистан, Узбекистан, Казахстан, Азербайджан, Грузия), или люди, не скрывавшие своей большевистской ориентации (Беларусь), то в них продолжали сохраняться не только дух большевизма, своевременно не осужденного за свои преступления, подобно немецкому нацизму и японскому милитаризму, но и ориентация на большевистские методы управления. Из образовавшихся суверенных государств после распада СССР, по существу, только страны Балтии (Латвия, Литва и Эстония) взяли четкий курс на очищение от большевистской скверны.
Коммунистические режимы продолжали и продолжают сохраняться в Северной Корее и на Кубе, правят по-прежнему коммунисты и в Китае.
Что же касается Российской Федерации, то здесь Президентом стал тоже бывший партийный босс – Борис Николаевич Ельцин, который, кстати, понимал, почему многие приличные люди продолжали относиться к нему “с подозрением”, даже, когда он попал в опалу. “Потому что Ельцин всё равно партийный функционер, бывший первый секретарь обкома. Нельзя, невозможно попасть на это место, а уж тем более перебраться в ЦК – и остаться при этом приличным, смелым, свободно мыслящим человеком. Чтобы сделать партийную карьеру, и это всеобщее народное мнение, надо изощряться, приспосабливаться, быть догматиком, делать одно, а думать другое. Так оправдываться бессмысленно. В такой ситуации остаётся лишь своим трудом и своей позицией завоевать доверие людей”. (Борис Ельцин. Исповедь на заданную тему. Москва, 1990, с. 64).
Кстати, с Борисом Николаевичем я встречался несколько раз; и на первых порах его правления понятие “демократия” воспринималось не только в риторике, но и было предпринято целый ряд практических мер для ее восстановления в Российской Федерации.
Во-первых, соблюдалось разделение властей на законодательную, исполнительную и судебную; причём в парламенте присутствовали представители нескольких партий.
Во-вторых, соблюдался и принцип федеративности не только в названии государства – Российская Федерация, но входящим в ее состав субъектам было делегировано немало властных полномочий.
В-третьих, поощрялось существование общественных организаций, включая и появляющихся снизу.
В-четвертых, в стране соблюдалась свобода слова и печати, причём, несмотря на нередко появлявшуюся в ее средствах критику самого Президента.
В-пятых, сам Б. Ельцин уважительно относился к руководителям других стран, включая и руководителей бывших советских республик, ставших самостоятельными суверенными государствами.
* * *
Но, человек, как я уже писал об этом, “главным средством воспитания которого в детстве и раннем отрочестве был ремень и который, будучи учеником школы, вбивал в стул учительницы патефонные иголки, о чём вспоминал сам Б. Ельцин в своей книге “Исповедь на заданную тему” (с. 13,14), не может стать демократом, в полном смысле этого слова. Педагогика утверждает, что испытанная в раннем возрасте жестокость вызывает самую резкую и опасную реакцию чуткого сердца подростка, Она “не только огрубляет юную душу, но и отражается на нервной системе, нарушает гармонию между физическим и духовным – угнетает тело и дух”. (В. А. Сухомлинский. Избранные педагогические сочинения в трёх томах. Том первый. М.: “Педагогика”, 1979, с. 349).
К сказанному надо добавить, что недемократическим методам воздействия Б. Ельцин подвергался и во время работы в партийных органах. Да и сам он не мог вести себя там демократически. Прав известный режиссер Станислав Говорухин, что нельзя было “сделать карьеру до кандидата в члены Политбюро… ни разу не предав, не продав, не промолчав, когда надо было кричать во весь голос, не переступив через труп товарища, образно говоря – не взорвав Ипатьевский дом”. (Станислав Говорухин. Великая криминальная революция. М.: “Андреевский флаг”, 1993, с. 66).
Б. Ельцин смог, в лучшем случае, осознать необходимость перехода от тоталитарно-диктаторского режима к демократическому, в чём уже его большая заслуга, и призывать к этому других, оставаясь сам в душе диктатором.
При Ельцине начались и экономические реформы, хотя и не из тех мер, с которых, на мой взгляд, как я объяснял В. Кебичу, с которых следовало бы. Кстати, в связи с этой ошибкой Александр Яковлев напишет: “Его серьезным финансовым просчетом является финансовая политика на создание крупных коммерческих банков за счёт бюджетных средств. По замыслу они должны были стать локомотивами промышленного развития, но этого не произошло. Деньги потекли за рубеж, началась массовая коррупция, особенно в системе государственного управления”. (Александр Яковлев. Омут памяти. М.: “Вагриус”, 2001, с. 565).
* * *
Так что, поскольку Б. Ельцин пережил, как уже сказано, суровое детство, и вышел, по словам А. Яковлева, “из той же колоды, что и большинство членов высшего эшелона партийной власти последних десятилетий”, то и у него, в конечном итоге, верх взял диктатор, с сопутствующим ему, как правило, властолюбием, которое, по определению великого русского критика Виссариона Белинского, “из всех страстей человеческих, после самолюбия, самая сильная, самая свирепая…”. (В. Г. Белинский. Собр. соч. в трёх томах. Том III. М.: Госиздат худ. лит., 1948, с. 577).
“Власть для него (Ельцина – С. Ш.), – подчеркивает А. Яковлев, – высшая ценность, оптимальная форма личного существования”. (Александр Яковлев. Омут памяти, с. 564, 568).
Да и сам Б. Ельцин признается: “Власть держит человека, захватывает его целиком. Это не проявление какого-то инстинкта, лишь со стороны кажется, что власть – сладкая вещь. Нет, дело не в инстинкте. Захватывают борьба с обстоятельствами, политическая логика и тактика, захватывает огромная напряженная работа, требующая от человека всех физических и душевных сил. Да, моменты такой самоотдачи дано пережить не каждому человеку. Этим и притягивает власть”. (Цит. по кн. Роя Медведева “Время Путина? Россия на рубеже веков”. М.: ФОЛИО”, 2002, с. 19).
Поэтому, после опять наступившей некоторой “оттепели” в первые годы президентства Б. Н. Ельцина, именно при нём начался в Российской Федерации откат к тоталитарно-диктаторскому режиму.
* * *
Для усиления президентской власти Б. Ельцин, в нарушение действующей тогда Конституции, 21 сентября 1993 года издал Указ № 1400 “О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации”, чем спровоцировал конфликт с законодательным органом, приведший к еще большему преступлению – расстрелу 3-4 октября 1993 года Дома Советов.
Так что в декабре была принята новая Конституция РФ, наделяет Президента очень большими полномочиями, при урезанных полномочиях, по сравнению с бывшими, законодательного органа, ставшего называться Государственной думой.
Во имя недопущения прецедента импичмента президенту, Б. Ельцин, имевший к тому времени в Российской Федерации почти нулевой рейтинг, поддержал во время проведения в ноябре 1996 года референдума в Республике Беларусь тогдашнего президента А. Лукашенко, кстати, который ко времени указанного референдума тоже неоднократно нарушал существовавшую в Республике Беларусь Конституцию.
При этом Ельцин хорошо знал доброжелательную позицию Верховного Совета РБ к России, конечно, не в ущерб добрым отношениям с другими государствами; но верх взяли сугубо личные интересы, и он этим своим действием, поддержкой Лукашенко, заявлявшего в ноябре 1995 года о своей приверженности к гитлеровским порядкам, и стремившегося стать Президентом Великой России, присоединив к ней Беларусь, повторил преступление И. Сталина и В. Молотова, заключивших 23 августа 1939 года с Гитлером, к тому времени уже присоединившему к Германии Австрию, договор о разделе зон влияния в Восточной Европе; причём И. Сталин после этого ещё и поднял тост не только за здоровье Гитлера, но и за “антикоминтерновца Сталина”. (См. Феликс Чуев. Молотов. Полудержавный властелин. М.: “ОЛМА-ПРЕСС”, 2002, с. 24).
Более того, А. Лукашенко, который 23 ноября 1995 года в интервью немецкой газете “Хандельсблатт” заявил, что существовавший в Германии при Гитлере порядок соответствует его “пониманию президентской республики и роли в ней президента”, поддержала “верхушка” компартии Беларуси во главе с первым секретарём ЦК КПБ Анатолием Малофеевым, а также многие руководители компартии России. То есть тоже последовавшими сталинскому “примеру” 1939 года.
При этом напомним: накануне указанного референдума я обратился к общественности со статьёй “Люди, будьте бдительны! В республике запахло фашизмом!” Но, к сожалению, ни от кого никаких откликов на мой призыв не последовало.
* * *
Таким образом, у Б. Ельцина, говоря словами правозащитника Сергея Ковалёва, с которым мы были не только знакомы, но в то время уже единомышленниками, “инстинкт власти оказался сильнее инстинкта славы и он не ушел в отставку в тот момент, когда полностью исчерпал свой личный потенциал реформатора!.. Ещё грустнее думать, что он позволил сделать себя марионеткой в игре под названием “второй президентский срок”; бесконечно обидно, – в первую очередь, за страну, но и за него самого тоже, – что он выиграл выборы”. (С. А. Ковалёв. Мир, страна, личность. Изд. “Изограф”, 2000, с. 1001).
В открытом письме “Президенту Российской Федерации Б. Н. Ельцину”, датированном 24 января 1996 года, Сергей Адамович писал:
“Последние шесть лет я считал своим долгом всемерно содействовать той политике, которую, со всеми оговорками можно было назвать “демократическим преобразованием России”. Долгое время эта политика связывалась с Вашим именем. Вы были главой государства, идущего по демократическому пути, а поначалу даже считались лидером демократов. Пока Вы оставались в рамках этого курса, я считал себя Вашим соратником, а в тех случаях, когда Ваши шаги расходились с общим направлением движения или резко замедляли его темп – лояльным оппонентом…
Главное, что страна ожидала от Вас, это воли к изменениям и честности. Особенно – честности. Избирая Вас, Россия видела перед собой не только политика, готового ломать старое государственное устройство, но и человека, искренне стремящегося изменить самого себя, свои взгляды, пристрастия, властные привычки. Вы убедили многих – и меня, в том числе – что гуманистические и демократические ценности могут стать для Вас основой жизни, работы, политики. Мы не были слепыми; мы видели все обкомовско-чекистские стереотипы, сохранявшиеся в Вашем поведении. Но ведь, в конце концов, вся Россия, как человек, подверженный тяжелому пороку, боролась сама с собой. Даже не любя Вас – Вас понимали.
Однако за последние годы Вы, продолжая в каждом публичном выступлении заверять слушателей в своей незыблемой приверженности демократическим идеалам, стали, сначала – медленно, а потом всё более круто – менять курс руководимой Вами государственной политики. В настоящее время Ваша администрация пытается повернуть страну в направлении, прямо противоположном тому, которое было провозглашено в августе 1991 года. Это приводит меня к необходимости публично обозначить свою позицию”. (Там же, с. 117).
И, обвинив Б. Ельцина во всех допущенных им “грехах”, Сергей Адамович продолжил пояснять: “Я далёк от того, чтобы возлагать всю вину только на Вас. Тоталитарный строй, которому был нанесен серьезный, но, возможно, не смертельный удар, защищает себя традиционными методами самосохранения: воспроизводством кризиса, развращением населения, подменой общественных ценностей. Ваша личная вина в том, что Вы не только не воспрепятствовали этим тенденциям, но стимулировали их. Быть может, Вы думаете, что строите Великую Россию во благо ее граждан? Нет, Ваша сегодняшняя политика способна лишь в кратчайшие сроки восстановить государство, открытое для бесправия. Иными словами, Вы восстанавливаете старое сталинско-брежневское болото, только коммунистическая фразеология пока что заменяется антикоммунистической риторикой… Ваши преемники и этот недостаток исправят.
Ваша личная трансформация уже завершилась”. (Там же, с. 121).
А далее, как и следовало ожидать, содержатся приговор С. Ковалева Б. Ельцину и предполагаемые действия им самим: “Вы сделали свой выбор. Скоро и мы будем выбирать. Сегодня Вы выставляете себя единственной альтернативой Зюганову и Жириновскому. Напрасно: родственных черт между вами больше, чем различий. И если нам придётся выбирать между вами, наше свободное волеизъявление будет более всего похоже на выбор криминальной “крыши”. Некоторые отдадут свой голос тому из вас, от кого будут ожидать чуточку меньше поборов и опасностей. Я органически не приемлю ни “красных”, ни “коричневых”. Но и за Вас голосовать не стану. И другим порядочным людям не посоветую…
Уведомляю Вас, что с этого дня я больше не являюсь ни Председателем Комиссии по правам человека при Президенте РФ, ни членом Президентского Совета, ни членом прочих президентских структур.
Думаю, что Вы не будете сожалеть о моём уходе. Я тоже.
Сергей Ковалёв, депутат Государственной Думы”. (Там же, с. 122).
* * *
При этом напомним, что 3-го июля 1996 года страна проголосовала за Б. Ельцина, который к этому времени перенес инсульт и инфаркт. Однако голосовавшие за такого больного человека, естественно, об этом не знали, так как, в частности, российское телевидение этот факт умолчало, не говорило о нём.
“Не говорило, – пояснял Николай Сванидзе Евгении Альбац. – Не потому что меня – а я де-факто руководил информацией, “Вестями”, а после выборов (1996-го) и де-юре – просили о том не говорить. Я помню, меня уже после выборов Пилар Бонет, многолетний корреспондент испанской EL Pais, спросила, знал ли я, что Ельцин в день голосования был серьезно болен и почему об этом “Вести” не говорили. Я ответил, что да, знал, хотя, что точно с ним было, не знал. И сказал, что меня больной Ельцин устраивает больше, чем здоровый Зюганов. Тогда не было какой-то реальной силы, которая могла приказывать и наказывать. Тогда расчёт был на другое. Расчёт был на то, что журналисты не хотят ухода Ельцина, потому что приход коммунистов был бы окончательным. Я абсолютно отдавал себе в этом отчёт. Я понимал, да, конечно, я веду себя неправильно. Когда Зюганов давал пресс-конференцию накануне второго тура президентских выборов, я прекрасно знал, что Борис Николаевич в очень плохом состоянии. И я прекрасно понимал, что, если об этом сказать, он не выиграет. И вот Зюганов даёт пресс-конференцию, а её никто не даёт в эфир. Никто не даёт пресс-конференцию кандидата в президенты. Как сейчас с оппозицией, как сейчас с Навальным. Вот так же было с Геннадием Андреевичем Зюгановым”. (“Проспект” № 498, май, 2016).
* * *
А тем временем Б. Ельцин, возвратясь в свое прежнее положение диктатора, естественно, не стал понимать, что в цивилизованных государствах есть какие-то вековые традиции и правила поведения, которыми не могут игнорировать не только премьеры, президенты, но даже короли. Скажем, как Борис Немцов вспоминает: “Однажды с Борисом Николаевичем полетели в Швецию. Президент тогда не пил, но после операции на сердце находился под воздействием сильнодействующих лекарств. На подлёте к Стокгольму истребители королевских ВВС сели нам на крылья, что предусмотрено шведским протоколом. Истребители летели так близко, что мы видели лица пилотов и было немного даже страшновато.
– Какой шум. Уберите самолёты, – говорит Ельцин.
– А как я их уберу?
– Как хотите.
Слава богу, самолеты быстро сели, но визит начался со скандала.
Самое смешное, – говорит Немцов, – произошло на королевском приёме. Король Карл XVI Густав вместе со своей красавицей женой Сильвией и принцессой Викторией, тоже красавицей и любимицей шведского народа, организовал в честь президента России огромный приём. По протоколу Ельцин сидел рядом с королевской четой, я – рядом с принцессой. Часами носили какие-то блюда, всё шло неспешно, размеренно.
Вдруг Ельцину надоело сидеть, и он обратился к королю:
– Давайте сократим этот ритуал. Уже всем всё ясно.
– В принципе можно, но этому ритуалу 650 лет.
– Слушайте, вы – король, я – президент. Неужели мы не можем этот вопрос решить?” – и Ельцин подозрительно смотрит в мою сторону, а король в это время пытается перейти на другие темы и уйти от ответа.
– Да, кстати, господин президент, у нас тут небольшая проблема, – говорит король. – Я живу во дворе, а рядом автобусная остановка. Всё время дымят автобусы. Экология ужасная…
– А вы эти автобусы уберите вместе с остановкой, – переключается на другую тему и Ельцин.
– Я пытался решить этот вопрос, но у меня не получилось. Это решает городской парламент Стокгольма.
Тут Ельцин отворачивается от короля и, глядя на меня, произносит:
– Кто это? Вы куда меня привели? Он не может решить ни одного вопроса. Зачем мы тут сидим?” (Ж. “Алеф”, 1 сентября, 2007, с. 52).
II
Свидетельством того, что Б. Ельцин, тем более уже будучи больным, думал уже не столько о судьбе страны , сколько о себе, служит его поиск кандидатуры на должность премьер-министра, с мыслью, что он сменит его и на посту президента Российской Федерации, из-за чего устроил целую чехарду с премьер-министрами: Виктор Черномырдин, Сергей Кириенко, Евгений Примаков, Сергей Степашин и, наконец, Владимир Путин. Кстати, он этого и не скрывал: “Понимая необходимость отставки Примакова, я постоянно и мучительно размышлял: кто меня поддержит? Кто реально стоит у меня за спиной? И в какой-то момент понял – Путин”. (См. Рой Медведев. Время Путина? Россия на рубеже веков. М.: “ФОЛИО”, 2002, с. 9).
И в этом понимании Б. Ельцина немалую роль сыграли услуживание В. Путина Б. Ельцину как Президенту, а также оказанная Путиным помощь А. Собчаку уйти от преследований прокуратурой. “Путин, – замечает Ельцин, – не торопился в большую политику. Но чувствовал опасность более чутко и остро, чем другие, всегда предупреждая меня о ней. Когда я узнал о том, что Путин переправлял Собчака за границу, у меня была сложная реакция. Путин рисковал не только собой. С другой стороны, поступок вызывал глубокое человеческое уважение…”. (Там же).
При этом “Борис Ельцин, – как об этом пишет Рой Медведев, – признаёт в своих мемуарах достоинства Е. Примакова как политика, как человека, как премьера”. Так что можно только догадываться: Ельцину, как диктатору, уже почувствовавшему к тому времени “вкус” власти, “очень не нравились как независимость, так и растущая популярность Евгения Максимовича”. (Там же, с. 10).
Так что, преследуя в первую очередь заботу о своей дальнейшей судьбе и судьбе своей семьи, назначив Владимира Путина премьером, а потом, накануне 2000 года, и рекомендуя его кандидатуру на должность Президента Российской Федерации, Б. Ельцин не ошибся: первым Указом и. о. Президента Российской Федерации В. Путина был: “О гарантиях Президенту Российской Федерации, прекратившему исполнение своих полномочий, и членам его семьи”.
* * *
При этом, естественно, что российская печать уделяла много внимания прогнозам, что ждёт страну? Как пишет Рой Медведев, вопросы ставились разные: “Пойдет ли Путин по пути развития демократии или встанет на путь усиления авторитарной власти? По мнению некоторых предсказателей, Россию ждут одни неприятности”.
Правда, по мнению самого Роя Медведева, “Владимир Путин оказался нужным человеком в нужное время и на нужном месте. Это наша удача”. (Там же, с. 361, 362).
В то же время 7 января 2000 года, когда В. Путин еще только исполнял обязанности Президента РФ, правозащитница Валерия Новодворская заявила: “Путин страшен тем, к сожалению, что он силён мнением бессмысленной толпы…а к этой бессмысленной толпе примкнула часть интеллигенции, ухватившись за путинский хвост”. (Цит. по кн. Владимира Соловьева “Русская рулетка”. М.: “ЭКСМО”, 2006, с. 302).
А вот мнение о В. Путине Анатолия Собчака, высказанное им в интервью 9-го февраля 2000 года: “Нет, тоталитаризм нас не ждёт. Я уверен, что демократический вектор развития России усилится. И это потребует от всех участников политической жизни готовности к компромиссам, большей гибкости. Время праволинейных решений, попыток задавить, расправиться с противником, мне кажется, уходит в прошлое. Нам не грозит диктатура, если президентом станет Владимир Владимирович Путин. Но будет другое. Будет укрепление государства, будет органическое вкрапление или органическая интеграция в государство силовых структур, которые до сих пор находятся как бы в качестве инородных тел”. (Там же, с. 315).
“Борис Ельцин, – писала 21 марта 2000 года обозреватель ж. “Итоги” Галина Ковальская, – вытащил из своей изрядно замусоленной кадровой колоды маленького, невзрачного директора ФСБ и провозгласил его своим преемником. Что может сделать этакий блеклый, ничем не запоминающийся, напрочь лишённый не то что харизмы, но малейшего намека на обаяние человек? Думается, что ставка на Путина сделана ельцинской командой просто от отчаяния”. (Цит. по кн. Роя Медведева “Время Путина? Россия на рубеже веков”, с. 13).
* * *
Но, как известно из истории, лучшими судьями в таких случаях являются время и факты, а последние свидетельствовали далеко не о демократизме, а скорее о диктаторских замашках и шовинизме В. Путина.
В. Путин, как о нём пишут советский разведчик, генерал-майор Юрий Дроздов и журналист и литератор Василий Фартышев, “был отобран, обучен и сформирован в политической системе Андропова”. (Юрий Дроздов, Василий Фартышев. Юрий Андропов и Владимир Путин. М.: “Олма-Пресс”, 2002, с. 140).
Или, короче говоря, Владимир Путин – это выкормыш Юрия Андропова, что подтверждают факты.
Так, ещё будучи в команде А. Собчака и выступая в марте 1994 года на заседании Бергедорфского форума, проходившего в Санкт-Петербурге, В. Путин, во-первых, политику М. Горбачёва по сохранению Коммунистической партии и СССР назвал бездарной, которая в конце концов привела к полному краху.
Во-вторых, и это стоит особо подчеркнуть: говоря о будущем Сообщества Независимых Стран (СНГ) и положении двадцати пятимиллионного русскоязычного меньшинства, оказавшегося после распада СССР на территории других стран, В. Путин отметил, что этих русских ни в коем случае нельзя считать оккупантами, потому что, дескать, они – такие же жертвы коммунистического режима, как и другие народы бывшего Советского Союза. Эти люди частично жили, сказал В. Путин, на территориях, которые исторически принадлежали России, как, например, Крым или Северный Казахстан. И, мол, только ради сохранения всеобщего мира Россия отказалась от них.
Русские в новых независимых государствах, по тогда высказанному мнению В.Путина, не должны подвергаться дискриминации; им следует предоставлять двойное гражданство, после чего он добавил: “Мировое сообщество ради сохранения всеобщего мира также должно уважать интересы Российского государства и русского народа, являющегося, несмотря ни на что, “великой нацией”. (Александр Раф. Владимир Путин. “Немец” в Кремле. М.: “Олма-Пресс”, 2002, с. 7).
Кстати, тогда высказанные В. Путиным претензии на особый статус русскоязычного меньшинства в других странах и на величие русской нации поддержал заместитель министра обороны Российской Федерации, ставший позже секретарем Совета Безопасности, Андрей Кокошин.
Однако, как об этом пишет немецкий журналист-международник Александр Раф, “тон Путина невольно заставил содрогнуться представителей западных держав”. (Там же, с. 8).
При этом, наиболее резкие критические высказывания в адрес Путина прозвучали из уст советника Б. Ельцина по национальным вопросам Эмиля Паина, который призвал Путина воздержаться от каких-либо попыток “защищать русских, оказавшихся за пределами России, ибо тем самым он создаёт почву для новых конфликтов внутри СНГ и сильно ухудшит положение своих подопечных”. (Там же, с. 9).
А заведующий кафедрой мировой политики факультета международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета, профессор Ватаняр Ягья “удивительно покачал головой: какие территории Москва, по мнению Путина, добровольно уступила независимым государствам? Крым был завоёван Россией только в начале XVIII века. Северный Казахстан также в своё время был аннексирован царями”.
И эти слова В. Ягья произнес, как повествует А. Раф, “глядя в глаза сидевшего напротив Путина, он провоцирует появление имперских настроений, которые, в свою очередь, делают возможным великодержавную политику”. (Там же).
Более того, читаем мы далее у А. Рафа: “Краткая речь Путина даже на следующий день продолжала волновать некоторых участников Бергедорфского форума. Руководитель Центра по изучению российских реформ при Санкт-Петербургском университете Ингеборг Фляйшхауэр – одна из немногих женщин, присутствовавших тогда на совещании, – не скрывала, что очень озабочена заявлением Путина о возможных территориальных претензиях России. Госпожа Фляйшхауэр охарактеризовала его как порожденный азиатской традицией архетип, согласно которому территории, политые русской или славянской кровью, должны принадлежать славянам. У Путина именно такой менталитет”. (Там же, с. 10).
При этом уже тогда, в начале 1990-х годов, В. Путин не скрывал, “что со временем стал настоящим антикоммунистом. Коммунисты, по его мнению, сперва залили кровью великую Россию, а затем в итоге довели её экономику до полного краха. Его самое сокровенное желание – вернуть России былое величие. Он предпочёл бы сделать это демократическим путём, но, если не получится, готов прибегнуть к авторитарным методам”. (Там же, с. 11).
III
Президентские выборы состоялись 26-го марта 2000 года, на которых явка избирателей была, скажем прямо, скромной – 68,7 %, да и из тех за кандидатуру Путина проголосовало 57,3 %, что свидетельствовало о том, что, несмотря на предпринимаемые самим В. Путиным и его командой очень интенсивные меры агитации, много людей продолжали находиться в неведении: что их ждёт в будущем?
А о тех, кто проголосовал “за Путина”, Юрий Дроздов и Василий Фартышев пишут: “Можно констатировать, что россияне вновь проголосовали “сердцем”, а не разумом… То есть выбрали человека, а не способ производства, малоизвестную, но активную личность, а не набор средств вывода страны из затяжного кризиса, поверили самым обтекаемым и, по сути, универсальным формулировкам, а не конструктивной объединяющей большинство слоев общества идее (идеологии)”. (Юрий Дроздов, Василий Фартышев. Юрий Андропов и Владимир Путин, с. 116).
Кстати, один из руководителей компании НТВ Игорь Малашенко был твёрдо убеждён, что с избранием Путина Президентом РФ, начал формироваться “режим гораздо более тоталитарный, чем ельцинский”. (См. там же, с. 125).
А директор московского Центра статистических исследований, кандидат физико-математических наук Андрей Пионтковский сказал: “Всё, что я знаю о Путине, заставляет меня считать его очень опасным для моей страны и для всего мира… и если российские либералы ошибутся в определении истинной сущности режима Путина, то эта ошибка станет для них фатальной”. (Там же, с.126).
“Более всех прочих властителей прошлого, – заметил экономист и политолог, доктор экономических наук Иосиф Дискин, – Владимир Путин напоминает, как это ни парадоксально, Иосифа Сталина”. Правда, после этого добавил: “И в этом сравнении нет ничего обидного. Во-первых, им обоим пришлось начинать в почти одной и той же политико-психологической ситуации. Существовало достаточно крупных политических фигур, которые по целому ряду показателей превосходили их и, казалось бы, должны были унаследовать руководство… Однако же выбор пал на них – тогда Сталина, а теперь Путина – людей, возможно, не самых ярких, но обладающих другими навыками. Сегодняшняя политическая ситуация тоже сходна с началом 20-х (ХХ в. – С.Ш.): расчёт на рыночные реформы (тогда – НЭП) не оправдался. И теперь, как и тогда, стоит вопрос: следовать ли дальше путём преобразований, или опорой на живые силы общества и начать подкручивать гайки?”. (Там же, с. 127).
Кстати, я припоминаю, что, увидев В. Путина, как он шёл 7 мая 2000 года, то есть в день присяги, я тоже сказал жене, правда, в отличие от Дискина, без особых пояснений: “Смотри, смотри, как он держит руку, подражая Сталину”.
* * *
В инаугурационной речи В. Путина (напомним, произнесенной 7 мая 2000 г., то есть накануне 55-ой годовщины Победы в Великой Отечественной войне), я выделил бы, во-первых, его напоминание о том, что: “Первый президент России Б. Ельцин, покидая Кремль, произнёс слова, которые многим запомнились. Он сказал и сегодня повторил в этом зале: “Берегите Россию!” И после этого В. Путин дал клятву: “Именно в этом я вижу свою главную президентскую обязанность. Исполнение этого долга буду требовать и от своих советников по работе, по службе. Я также рассчитываю найти в этом патриотическом деле помощь и граждан России, всех, кому дорога судьба нашего Отечества”.
Во-вторых, В. Путин подчеркнул, что это исторический день, поскольку, дескать, “впервые за всю историю нашего государства, за всю российскую историю впервые верховная власть в стране передаётся самым демократическим, самым простым образом, по воле народа, законно и мирно”.
В-третьих, В. Путин отметил: “Построение демократического государства ещё далеко не завершено. Но многое уже сделано. Мы обязаны беречь достигнутое, хранить и развивать демократию, делать так, чтобы избранная народом власть работала в его интересах, защищала российского гражданина везде, в нашей стране и за ее пределами, служила обществу”. При этом подчеркнул: “Это принципиальная, жёсткая позиция: я ее отстаивал и отстаивать буду”.
В-четвертых, В. Путин напомнил: “Здесь, в Кремле, средоточие нашей (российской – С.Ш.) национальной памяти; здесь, в стенах Кремля, вершилась история нашей страны, и у нас нет права, – сказал он, – быть Иванами непомнящими родства. Мы не должны забывать ничего. Мы должны знать свою историю, знать ее такой, какой она есть, извлекать из неё уроки; всегда помнить о том, кто создал Российское государство, отстаивал его достоинство, делал его великим, мощным, могучим государством. Мы сохраним эту память, мы сохраним эту связь времён; и всё лучшее из нашей истории, всё лучшее мы передадим потомкам”.
И, наконец, в-пятых, обратившись к гражданам России В. Путин заверил их: “Мы верим в свои силы, в то, что мы можем по-настоящему преобразовать и преобразить страну. У нас общие цели; мы хотим, чтобы наша Россия была свободной, процветающей, богатой, сильной, цивилизованной страной, страной, которой гордятся ее граждане и которую уважают в мире”.
IV
Анализируя эту инаугурационную речь В. Путина, трудно сказать, чего в ней больше: высказанных им искренних его желаний или демагогии и лицемерия?
Дело в том, что не прошло после принятия Путиным присяги и полной недели, как 13 мая 2000 года оглашается заявление, кстати, вопреки действующей Конституции РФ, о создании в стране 7 федеральных округов и В. Путин подписывает Указ “О полномочном представителе Президента Российской Федерации в федеральном округе”, в котором одной из основных обязанностей такого полномочного указывается: сбор и анализ информации о состоянии национальной безопасности, политического, социального и экономического положений в федеральном округе, которое направляется главе государства в форме регулярных докладов, что, естественно, свидетельствовало об усилении президентской власти и свертывании федерального устройства государства.
А спустя некоторое время, началось наступление и на средства массовой информации, в частности, на существовавшую с 1993 года телекомпанию НТВ, в связи с чем один из ее корреспондентов, Илья Зинин, в начале апреля 2001 года, на митинге, проходившем в Санкт-Петербурге в защиту НТВ, пояснил, чего хочет власть от средств массовой информации: “Власть хочет, чтобы мы припудривали ей нос, чтобы мы превратились в службу быта и выводили пятна из их грязных мундиров”; однако, сказал он: “Мы этого делать не умеем”.
В ночь с 13 на 14 апреля 2001 года произошел силовой захват и национализация названной телекомпании властью.
* * *
Так что, видя на территории бывших советских республик, ставших независимыми государствами, по существу, возрождение большевизма, пусть и под иными названиями: в России – “путинизм”, в Беларуси – “лукашизм”, в Туркмении – “ниязовщина”, в Узбекистане – “каримовщина”, в Казахстане – “назарбаевщина”, я предложил включить в повестку дня одного из заседаний Секции социальных наук тему: “Большевизм как объект международного осуждения”, тем более что в 2005 году исполнялось 60 лет с начала работы Нюрнбергского суда над группой национал-фашистских преступников. При этом я благодарен одной из активных участниц названного Сектора Зинаиде Рабинович за освещение того заседания в г. “Взгляд” № 687, 18 ноября 2005.
Итак, после вступительного слова руководителя Сектора Ильи Столяра, в своем докладе, как потом писала названная газета, я вначале отметил, что в Нюрнберге перед Международным судом “впервые в истории предстала банда, завладевшая государством, которая и сделала это государство орудием своих преступлений”, после чего постарался, насколько смог, показать, что существовавший в СССР большевистский режим “совершил не менее тяжкие преступления. Оба режима имеют много общего”.
При этом я перечислил основные черты, присущие большевизму, и подчеркнул, что “большевизм и фашизм пренебрегали человеческими ценностями и уничтожили миллионы безвинных людей. Ещё при В. Ленине и его соратниках (Троцком, Зиновьеве, Каменеве, Радеке и других) зародилась система аморальности, беззакония, насилия и страха. Сталин “творчески развил” теорию и практику этой преступной деятельности…
Жертвами репрессий становится цвет общества, специалисты высокого класса в области науки, культуры, образования, военного дела, по тем или иным причинам неугодные Сталину и его сатрапам”.
При этом я напомнил, что и во время правления Н. Хрущёва “состоялся расстрел мирной забастовки рабочих в Новочеркасске. Во время Брежнева и Андропова Советская власть отправляла инакомыслящих в “психушки”. Период перестройки ознаменовался расстрелами мирных демонстраций в Тбилиси, Вильнюсе и других городах и непрекращающимся раздуванием антисемитизма и русификации”.
И закончил я свой доклад тем, что подчеркнул: “Международное сообщество не может оставаться безразличным к большевизму и его метастазам. Публичное осуждение большевизма по типу Нюрнбергского процесса поможет избежать его проявлений в той или иной форме в бывших республиках распавшегося СССР”.
V
Кстати, 10 февраля 2007 года Президент РФ В. Путин выступил с хорошо подготовленной речью на Мюнхенской конференции по вопросам политики безопасности, внимательно прочитав которую, причём несколько раз, я отозвался на неё статьей “Вдумываясь о прошедшем в Мюнхене” (“Кстати” № 629, апрель 5, 2007).
Не пересказывая содержания той своей статьи, хотел бы напомнить только один момент; в ней я писал: “… прежде чем говорить о содержании речи В. Путина и его ответах на заданные вопросы, не могу не высказать своего удивления и даже недоумения по поводу того, почему для такого важного форума был избран город, который, при всей его красоте и значимости для Германии, памятен для людей событиями, связанными отнюдь не с укреплением мира и безопасности. Известно, что 8-9 ноября 1923 года в Мюнхене Адольф Гитлер… и его сторонники организовали так называемый “Пивной путч” как первую пробу сил создававшейся фашистской партии. Более того, именно здесь, в Мюнхене, на судебном процессе над осмелевшими и разбушевавшимися фашистскими молодчиками Гитлер произнёс свою программную речь, которая принесла ему известность чуть ли как не национальному герою. В Мюнхене 29-30 сентября 1938 года главами правительств Великобритании (Н. Чемберлен), Франции (Э. Даладье), фашистской Италии (Б. Муссолини) и А. Гитлером, ставшим в начале 1933 года канцлером Германии, было подписано позорнейшее соглашение, согласно которому от Чехословакии отторгалась и передавалась Германии Судетская область. У. Черчилль назвал этот акт “первым глотком из горькой чаши, которая будет предложена… со дня на день, если не наступит невероятное восстановление нравственного здоровья и военной мощи, если мы вновь не очнемся и не сделаем ставку на свободу как в былые времена”. (Энциклопедия третьего рейха. М.: “Локид-Миф”, 1996, стр. 327).
При этом тогда я заострял внимание читателей на том, что “кому-кому, а Владимиру Путину, конечно, все эти факты известны, но почему-то он тоже решил произнести свою значимую речь в этом городе. Если всё это задумано в пику тем неблаговидным событиям первой половины ХХ века, ставших предвестниками Второй мировой войны, тогда организаторов конференции можно понять. Но об этом, по крайней мере, Президент РФ не обмолвился ни словом. Если об этом не подумали, то можно только удивляться. Ну, а если кто-то заложил в происходящее какой-то иной смысл?.. Дай Бог, чтобы это было не так”.
* * *
А сейчас опять читаю ту речь В. Путина и думаю: “Насколько всё же диктаторы аморальны и лицемерны!”
Ведь Путин говорил тогда (при этом делал вид, что с тревогой): “Мы видим все большее пренебрежение основополагающими принципами международного права. Больше того – отдельные нормы, да по сути – чуть ли не вся система права одного государства, прежде всего, конечно, Соединённых Штатов, перешагнула свои национальные границы во всех сферах: и в экономике, и в политике, и в гуманитарной сфере навязывается другим государствам. Ну, кому это понравится? Кому это понравится?
В международных делах всё чаще встречается стремление решить тот или иной вопрос, исходя из так называемой политической целесообразности, основанной на текущей политической конъюнктуре.
И это, конечно, крайне опасно. И ведёт к тому, что никто уже не чувствует себя в безопасности. Я хочу это подчеркнуть – никто не чувствует себя в безопасности! Потому что никто не может спрятаться за международным правом как за каменной стеной. Такая политика является, конечно, катализатором гонки вооружений”.
И далее В. Путин сказал: “В этой связи серьезно возрастает роль многосторонней дипломатии. Открытость, транспарентность и предсказуемость в политике безальтернативны, а применение силы должно быть действительно исключительной мерой так же, как и применение смертной казни в правовых системах некоторых государств.
Сегодня же мы, наоборот, наблюдаем ситуацию, когда страны, в которых применение смертной казни запрещено даже в отношении убийц и других преступников – опасных преступников, несмотря на это, такие страны легко идут на участие в военных операциях, которые трудно назвать легитимными. А ведь в этих конфликтах гибнут люди – сотни, тысячи мирных людей!”.
И далее опять правильные слова: “Убеждён, единственным механизмом принятия решений по использованию военной силы как последнего довода может быть только Устав ООН… И не надо подменять Организацию Объединённых Наций ни НАТО, ни Евросоюзом. И когда ООН будет реально объединять силы международного сообщества, которые действительно могут реагировать на события в отдельных странах, когда мы избавимся от пренебрежения международным правом, то ситуация может измениться. В противном случае ситуация будет заходить лишь в тупик и умножать количество тяжёлых ошибок. При этом, конечно, нужно добиться того, чтобы международное право имело универсальный характер и в понимании, и в применении норм.
И нельзя забывать, что демократический образ действий в политике обязательно предполагает дискуссию и кропотливую выработку решений”.
Однако, при всей праведности сказанного В. Путиным в той речи, мне показалось и я отметил в своей вышеназванной статье, что эта речь “носит ярко выраженный наступательно-имперский характер”. Путин сетовал в ней на то, что “Россию… постоянно учат демократии”. Хотя, дескать, “те, кто нас учит, сами почему-то учиться не очень хотят”. Однако, если внимательно прочитать и вдуматься в сказанное Путиным в Мюнхене, то невольно создается впечатление, что именно он стал на конференции в позу учителя и стал назидательным тоном поучать её участников по всем вопросам, неизменно подчеркивая правильность проводимой им политики и критикуя политику США”.
* * *
Характеризуя сложившуюся в те годы в Российской Федерации обстановку, известная правозащитница Елена Боннэр в своём выступлении 19 мая 2009 года на Форуме свободы в Осло сказала: “Сегодня, подводя итоги (в 86 лет итоги надо подводить каждый прожитый день), я могу о своей жизни сказать тремя словами. Жизнь была типична, трагична и прекрасна. Кому надо подробности – читайте две мои книги – они переведены на многие языки. Читайте “Воспоминания” Сахарова. Жаль, что не переведены его “Дневники”, изданные в России в 2006 году. Видимо, у Запада интереса к Сахарову нет.
Не очень интересна Западу и сама Россия, в которой уже нет выборов, нет независимого суда, нет свободы печати. Страна, в которой регулярно – почти ежедневно – убивают журналистов, правозащитников, мигрантов. И такая коррупция, какой, кажется, никогда и нигде не было… Россия полностью потеряла тот импульс демократического развития, который, как нам тогда померещилось, был у неё в начале 90-х годов. Такой она и останется на десятилетия, если не случится каких-либо значительных катаклизмов”. (См. г. “Проспект” № 332, июнь 2009).
Кстати, и в Республике Беларусь были убиты известные оппозиционные А. Лукашенко политики: 7 мая 1999 г. – Юрий Захаренко, 16 сентября 1999 г. – Виктор Гончар, а вместе с ним и бизнесмен Анатолий Красовский, 7 июля 2000 г. – журналист Дмитрий Завадский и другие, в том числе и умершие во время и после тюремного заключения.
Поэтому не только странно, а просто возмутительно, что в 2002 году А. Лукашенко был награждён РПЦ орденом преподобного Сергия Радонежского.
* * *
При этом надо иметь в виду, что все диктаторы мастерски владели и владеют приёмами демагогии, при этом усиливая ее воздействие на слушателей бросающимся в глаза внешним видом, притягательными взглядами и жестами, что позволяет вводить аудиторию (и даже целый народ) в заблуждение, склонять их на свою сторону. Например, известно, что, благодаря использованию им именно таких приёмов, даже Гитлера, во время продвижения к власти, называли “Адольф – законник”. (См. Энциклопедия третьего рейха, с. 168).
Что же касается И. Сталина, то он был скорее беседчиком, чем оратором: говорил негромко; но привлекал слушателей хорошим знанием русского языка и подбором фактов, а также своей рассудительностью и художественностью речи. На популярность его личности работали и его портреты, на которых Сталин изображался умеренно строгим и немного улыбающимся, обычно в профиль.
Так что в этом плане надо отдать должное и В. Путину, тоже умеющему делать свою речь, когда её слушаешь без вдумчивости и анализа приводимых фактов, кажущейся убедительной. Более того, как и другие диктаторы, В. Путин умело подбирает моменты для своих действий. Свидетельством тому служит аннексия Крыма и Севастополя, организованная буквально через четыре дня после окончания в Сочи 23 февраля 2014 года XXII зимних Олимпийских игр, отвлекавших на протяжении нескольких дней мировое общественное внимание, при этом аннексия Крыма в то время, когда в Украине не было президента: Янукович сбежал, а другой – не был избран.
Активные действия российского спецназа по захвату Крыма начались 27 февраля 2014 года, а 1 марта Совет Федерации удовлетворил обращение В. Путина по использованию с этой целью армии. При этом, чтобы изолировать другие государства от вмешательства в происходящее преступление, В. Путин прибег к тоже присущему диктаторам приёму – шантажу, то есть пригрозил, при их вмешательстве, применить ядерное оружие.
* * *
Кстати, я хорошо помню, когда на заседании нашего Сектора обсуждался вопрос об аннексии Крыма Российской Федерацией, и тогда некоторые из присутствовавших, оправдывая данное преступление российского руководства, начали утверждать, что Крым, до передачи его Н. Хрущевым Украине, был русским. Тогда я спросил: “Русским или российским?” И после этого пояснил, что во время завоевания Крыма государство называлось Российской (а не Русской) империей, в состав которой входили и Украина, и Беларусь. Так что Крым был не только русским, но и белорусским, и украинским…
А сейчас к сказанному тогда мной хочу ещё добавить: одним из известнейших Героев Севастопольской обороны 1854-1855 годов был матрос Пётр Кошка, родившийся в 1828 году в крестьянской крепостной семье деревни Подольской губернии (ныне Винницкая область Украины), взятый в 1849 году в рекруты.
* * *
И поскольку преступление Российской Федерации по аннексии Крыма осталось для её руководства, по существу, безнаказанным, то, спустя несколько лет, В. Путин начал теоретическую подготовку по захвату нескольких областей Украины и сведению самого Украинского государства до сателлита Российской Федерации: 12 июля 2021 года появляется его статья “Об историческом единстве русских и украинцев”.
Но, так как в данной статье президента Российской Федерации просматривается его мнение и о беларусах, которых он считает тоже одним народом с россиянами, то, естественно, я не мог не высказать о ней своего мнения.
“Во-первых, название статьи предполагает, что доказательства и выводы её автора – В. Путина – будут опираться на исторические факты, тем более что его пресс-секретарь Дмитрий Песков заявлял перед выходом статьи, что Владимир Владимирович при её подготовке работал в архивах. Но, коль это так, то возникает вопрос: почему её автор пренебрег элементарными правилами научной этики? В статье нет ссылок на использованные источники при её написании. А ведь, как подчеркивал академик Дмитрий Сергеевич Лихачёв, “даже если в предшествующей литературе высказана не та мысль, но в чём-то похожа, учёный должен сделать отсылку с соответствующим разъяснением”. (Лихачев Д. С. Текстология. На материале русской литературы X-XVII веков. Л.-д, 1983, с. 45).
Во-вторых, как это делают и другие диктаторы для доказательства правдивости своих заведомо неверных, но для них целесообразных утверждений, В. Путин подменяет понятие “нация” понятием “народ”. В связи с чем я пояснял: “Нация – это понятие когда-то определил Иосиф Сталин, и теперь оно есть даже в словаре С. Ожегова, – исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры”. В то же время как понятие “народ” употреблялось вначале для определения близкородственных групп, а потом приобрело более размытое (равнозначное значение: русский народ, украинский народ, белорусский народ; и несколько другое значение: народ Российской Федерации, народ Украины, народ Беларуси; или советский народ, европейский народ, народы Европы, трудовой народ, героический народ…
Кстати, тот же И. Сталин, не будучи в то время окончательно сформировавшимся диктатором, отстаивал существование белорусской и украинской наций, так что и министру иностранных дел Российской Федерации господину Лаврову, прежде чем говорить, что белорусский язык является искусственным, следовало бы знать, что в своей заключительной речи, после доклада на Х съезде РКП(б) (март 1921 г.) “Об очередных задачах партии в национальном вопросе”, И. Сталин говорил: “… я имею записку, что мы, коммунисты, будто бы насаждаем белорусскую национальность искусственно. Это неверно, потому что существует белорусская нация, у которой имеется свой язык, отличный от русского, ввиду чего поднять культуру белорусского народа можно лишь на родном языке. Такие же речи раздавались лет пять тому назад об Украине, об украинской нации. А недавно еще говорилось, что украинская республика и украинская нация – выдумка немцев. Между тем ясно, что украинская нация существует, и развитие ее культуры составляет обязанность коммунистов”. (И. В. Сталин. Соч. т. 5. М.: Госполитиздат, 1947, с. 48-49).
В-третьих, в моей статье даются опровержение приводимых Путиным факторов в доказательств, что русские, украинцы и беларусы – это один народ.
* * *
Так что не прошло и года со дня опубликования указанной статьи В. Путина, и российские войска начали против Украины полномасштабную войну, назвав её (для завуалирования её преступности) “спецоперацией”, с надеждой, что после “доводов” Путина о единстве русского и украинского народа украинский народ будет встречать русские войска с букетами роз. Однако, упорное сопротивление украинского народа агрессорам (по другому российские войска, вторгшиеся в Украину не назовёшь) показало, что украинский народ, как нация, – это особый, трудолюбивый и героический народ, отличающийся от русского, поскольку имеет свою богатую историю и свои традиции, свой язык, на котором писал свои произведения Тарас Григорьевич Шевченко и пел песни Народный артист Советского Союза Дмитрий Михайлович Гнатюк. Так что статья В. Путина “Об историческом единстве русских и украинцев” – это, как я и назвал ее, не что иное как “Манифест русского шовинизма”.
А если сравнить действия В. Путина по захвату Крыма и нападению в феврале на Украину с его мюнхенской речью, то даже не возникнет сомнения в лицемерии её автора: что он, прежде чем аннексировать Крым и начать полномасштабную войну против Украины, обращался по этому поводу, как писал в той в статье, в ООН? Или, как советовал поступать при изменении государственных границ его бывший шеф Анатолий Собчак: вёл переговоры с представителями правительства Украины?
А если В. Путин и его окружение не делали этого, то тогда чем же их указанные действия отличаются от действий А. Гитлера, скажем, при нападении на Советский Союз, или от действий И. Сталина и его окружения при развязывании в конце 1939 года войны с Финляндией, или брежневского руководства по вводу советских войск в Афганистан?
Всё это проделки тоталитарно-диктаторских режимов!
Семён Шарецкий
доктор экономических наук, профессор, член-корреспондент ВАСХНИЛ, председатель Верховного Совета Р.Б. 13 созыва.
