Иммигранты, пережившие домашнее насилие, сталкиваются с препятствиями в плане безопасности и правосудия
Иммигранты, пережившие домашнее насилие, сталкиваются с новыми препятствиями в плане безопасности, поскольку критически важные правовые и финансовые гарантии ослабевают. Жертвы домашнего насилия, подающие заявления на получение виз категории U (выдаваемых жертвам насильственных преступлений) или виз VAWA (по делам о насилии в отношении женщин), которые позволяют им подавать ходатайство о предоставлении иммиграционного статуса отдельно от партнёра, применявшего насилие, сталкиваются с более пристальной проверкой и ужесточением процедур подачи заявлений. Защита убежища для жертв гендерного насилия также была урезана.
Введены новые ограничения, направленные против DEIA, для организаций, занимающихся вопросами домашнего насилия и получающих гранты от федеральных агентств, включая Управление по борьбе с насилием в отношении женщин и Управление жилищного строительства и городского развития. Надвигающаяся угроза рейдов ICE (иммиграционной и таможенной полиции) создала атмосферу всепоглощающего страха в иммигрантских сообществах: многие жертвы домашнего насилия не сообщают о пережитом насилии.
На брифинге ACoM 12 сентября для СМИ приглашённые спикеры обсудили проблемы, с которыми сталкиваются иммигранты, пережившие домашнее насилие, и возможные пути получения поддержки.
“Текущие изменения в миграционном законодательстве имеют ужасные последствия, — сказала Кармен Макдональд, исполнительный директор Центра правосудия для переживших насилие, который предоставляет бесплатные юридические услуги в округе Лос-Анджелес людям с низким доходом, пережившим насилие. — Около 70% наших клиентов — иммигранты”.
“Лос-Анджелес является домом одного из крупнейших в стране сообществ иммигрантов, и когда начались иммиграционные рейды, они распространили страх среди всего сообщества, включая жертв насилия — они стали бояться искать помощь. Каждый день наш центр предоставляет услуги тем, кто стал жертвой домашнего, сексуализированного насилия и торговли людьми, — сказала Макдональд, отметив, что за последнее время среди их клиентов уровень страха вырос.
“Нам известно, что после начала рейдов заявления о дискриминации и преступлениях на почве ненависти резко упали в округе Лос-Анджелес примерно на треть. И это не связано с тем, что количество инцидентов уменьшилось — это связано со страхом сообщать о таких случаях, — отметила она. — Аналогичную ситуацию мы наблюдаем и в сообщениях о случаях домашнего насилия”.
“Когда жертвы домашнего насилия видят офицеров, людей в масках или просто охотников за головами, они думают: ‘Если я пойду в суд, чтобы защитить себя, меня тоже схватят?’ Просто представьте — вы стоите в суде в поисках защиты, перед вами — ваш абьюзер, и вы думаете: ‘Ожидают ли меня офицеры ICE на выходе?’” — продолжила Макдональд.
“Семейный суд — один из немногих, который проводит онлайн-слушания, но у нас всё ещё есть клиенты, которые боятся идти в суд, потому что думают, что абьюзер может сдать их властям. За 20 лет, что я работаю с жертвами насилия, я могу сказать, что страх всегда присутствует у них, но теперь он усилился, — сказала Макдональд. — Так мы потеряли связь с одной из наших клиенток, которая попросила нас аннулировать охранный ордер”.
“У нас есть клиенты, которые вынуждены пропускать критически важные медицинские осмотры. Они боятся идти в DMV или просто выходить из дома. Клиенты боятся сообщать о других правонарушениях, таких как невыплата зарплаты. Молчание — это не безопасность, это угроза, — продолжила она, отметив, что сотрудники Центра перегружены: в последнее время они получают огромное количество звонков от клиентов, которые сообщают об офицерах ICE и своём страхе.
“Страх вынуждает некоторых наших клиентов не сообщать о любых инцидентах, например об авариях. Люди думают, что их обращение в полицию вызовет лишние проблемы. Недавно нам стало известно о случае задержания клиентки, приехавшей в США по VAWA: офицеры ICE пришли в поисках её партнёра, а через несколько дней вернулись за ней”, — рассказала Макдональд.
“Но важно помнить, что помощь есть, например, у нас, в Центре правосудия для переживших насилие. Существуют горячие линии, защита для детей, помощь для психологического здоровья — то есть ресурсы есть. Но то, что сейчас происходит, — это не гуманитарный кризис, это кризис общественной безопасности: когда жертвы молчат, абьюзеры свободно гуляют. Для каждого ситуация становится менее безопасной,” — сказала Кармен Макдональд.
“Женщины-иммигрантки едут сюда, чтобы спасти свою жизнь и жизнь своих детей, чтобы быть защищёнными нашим законом, — сказала Морган Вайбель, директор по защите прав клиентов и юридическим услугам Центра правосудия Тахири, который работает по всей стране и предоставляет иммиграционные и социальные услуги жертвам гендерного насилия. — Но сейчас они меньше всего могут доверять системе из-за новых политик, вовлекающих местные правоохранительные органы”.
“В прошлом месяце мы помогали жертве насилия, приехавшей в США по VAWA, которая обратилась за защитным ордером от своего абьюзера, с которым она ещё проживает. Когда сотрудник уведомил абьюзера об ордере, он также предупредил жертву, что сообщит о ней в иммиграционный офис, чтобы её депортировали,” — рассказала Вайбель, согласившись с Макдональд в том, что страх среди жертв насилия в среде иммигрантов реален.
“В 1994 году был принят знаменательный двухпартийный закон, известный как Violence Against Women Act (VAWA). Это был первый всеобъемлющий ответ на федеральном уровне на домашнее насилие. Он дал защиту для определённых членов семей американских граждан и держателей грин-карт, чтобы они могли получить свой иммиграционный статус без участия или даже уведомления своего абьюзера. Это стало важным шагом, поскольку абьюзеры угрожали своим жертвам миграционным статусом, делая их заложниками. В течение последующих десятилетий действие VAWA только укреплялось через последующие повторные авторизации Конгресса”.
“Итак, VAWA был принят Конгрессом, и чтобы этот закон был отменён или существенно изменён, это также должно произойти через Конгресс, — подчеркнула Вайбель. — Аналогично для виз категорий U и T. Поэтому если вы жертва-иммигрант и боитесь заявить о преступлении, то правоохранители не могут арестовать насильника и обеспечить защиту для всего сообщества. Однако действующая администрация продолжает подрывать это чувство безопасности, настаивая на том, чтобы все полицейские также обеспечивали соблюдение иммиграционных правил”.
“Несмотря на то, что для внесения существенных изменений требуются действия Конгресса, администрация принимает различные меры, чтобы жертвы насилия имели меньше доступа к защите. Они исключили жертв из руководства по обеспечению соблюдения, поэтому сейчас заявители VAWA, даже ранее одобренные, могут быть задержаны и депортированы,” — рассказала она.
“Также они изменили процесс того, что происходит, когда VAWA или визы T, U отклонены. Ранее человек просто оставался без статуса, сейчас они попадают под процесс депортации. Иными словами, ставки сейчас значительно выше”.
“Я хотела бы вернуться к убежищу по гендерному признаку и затронуть недавние действия Генерального прокурора Пэм Бонди в отношении дела SSFM, в котором она откатила назад десятилетия прогресса в признании домашнего насилия как нарушения прав женщин. Что это значит для женщин? Теперь, чтобы получить убежище, им придётся проделать ещё больше работы, — рассказала Вайбель, подчеркнув, что это становится почти невозможным без адвоката. — Это также даёт возможность иммиграционным судьям отказывать в предоставлении убежища без рассмотрения каждого дела индивидуально”.
“Это означает, что главным фактором, определяющим исход дела, становится место, где будут рассматриваться документы на убежище. А так как федеральные суды имеют очень широкое понимание того, кто такие жертвы насилия, то существует большой риск, что женщины и дети будут возвращены в страны, где есть прямая угроза их жизням. Буквально — на кону жизни, — предупредила она. — Но всё же, десятилетия работы не могут просто так пропасть”.
“Я бы хотела рассказать об ограничениях, с которыми мы сталкиваемся с точки зрения финансирования, — начала Патима Комоламит, исполнительный директор Центра азиатско-тихоокеанской семьи. — Иммиграция всегда использовалась как часть домашнего насилия в азиатских семьях — это то, что мы видим среди наших клиентов. Присутствует принудительный контроль, угрозы депортацией. Эта угроза обычно исходит от партнёра, а теперь сюда добавилось и наше правительство. Мы видим рост страха среди жертв насилия”.
“Жертвы домашнего насилия, являющиеся иммигрантами, особенно уязвимы — из-за отсутствия языка, истории трудоустройства в США и других факторов. Поэтому такие сервисы, как наш, существуют: мы можем предоставить убежище, услуги адвоката, сопровождение и другое, чтобы помочь жертвам насилия пройти этот путь,” — рассказала она.
“Но наша работа очень трудна — деятельность некоммерческих организаций вроде нашей всегда находится на грани бюджетных урезаний, потому что социальные услуги, которые мы предоставляем, не считаются приоритетными. Недавно ситуация стала ещё более тяжёлой: Office of Violence Against Women, являющийся нашим сильным партнёром, ввёл ряд ограничений, цель которых — соответствовать указам Трампа, жёстко разделяющим мужские и женские роли; чтобы домашнее насилие рассматривалось исключительно с точки зрения уголовного правосудия, без социального аспекта. Эти ограничения создают барьеры для нашей работы”.
“Наша работа основана на том, что если вы определяете себя как жертва домашнего насилия, то мы поможем вам. Это наша миссия. Но через новые ограничения создаётся ощущение тревоги и сомнения — ‘а что я могу с этим сделать?’, вводится дополнительный контроль над подобными нам организациями. Это всё новое для нас. Но для организации, работающей 47 лет с жертвами насилия среди иммигрантов, крайне важно иметь уверенность в стабильном финансировании, потому что мы обслуживаем наше сообщество на местах и понимаем культурные аспекты. Правительство просто не может предоставить такие услуги”.
“Также новые ограничения касаются того, как мы используем финансирование: например, мы не можем покрывать расходы на выборочные аборты, не можем ‘продвигать гендерную идеологию’. Сейчас мы пытаемся понять, что мы можем делать, какая защита есть у нас для нашей деятельности, — рассказала Патима Комоламит. — Поэтому мой призыв — повысить осведомлённость о том, что жертвы домашнего насилия иммиграционного происхождения нуждаются в услугах организаций вроде нашей. И существует множество организаций, способных помочь — и мы действительно помогаем и спасаем жизни. А если есть финансирование, то можно сделать очень многое и помочь многим”.
Елена Кузнецова, Slavic Sacramento | American Community Media Services
